20 июля (2 августа)
 
Священномученики
Иоанн Стеблин-Каменский,
Александр Архангельский, Сергий Гортинский,
Феодор Яковлев и Георгий Никитин,
преподобномученики
Тихон (Кречков) и Кирилл (Вязников),
мученики
Евфимий Гребенщиков и Петр Вязников
 
Священномученик Иоанн родился 26 октября 1887 года в Санкт-Петербурге и происходил из малороссийского духовенства, священников Переяславско-Бориспольской епархии Стеблинских, известных с начала XVIII столетия, получивших впослед­ствии дворянство. Отец его, Георгий Георгиевич Стеблин-Камен­ский, был директором канцелярии Морского министерства, а в последние годы перед революцией – сенатором Правительствую­щего Сената по департаментам герольдии и судебному, а также председателем Российского общества морского права. Дед Ивана, Георгий Павлович Стеблин-Каменский, в последние годы своей жизни был виленским губернатором в чине тайного советника. В это время он приобрел имение Биюцишки в Виленском уезде[1], где и прошло детство Ивана. Здесь, в имении, была погребена его мать, умершая 17 августа 1902 года, – Ольга Александровна, дочь вице-адмирала Александра Павловича Жандра, защитника Севастополя, адъютанта В.А. Корнилова.
Ольга Александровна оказала огромное религиозное и нравственное влияние на детей[a]. C детства мальчик чувствовал тепло материнской любви и силу ее благословения. «Ты ведь мой?» – говорила мама, и это было для него самой дорогой лаской. Она умерла, когда Ивану исполни­лось четырнадцать лет. Это было и рано, и вполне достаточно для того доброго влияния, которое она на него оказала. Глядя на нее, лежащую в гробу, и переживая всю глубину потери, он чувствовал, как два совершенно различных понимания совершившегося захватывают целиком все его существо: первое – это острая боль от безвозвратной потери того, что было самым ярким, самым те­плым в золотые дни его детства, и второе – что дальнейшая его жизнь без матери будет свидетельствовать о том, какое движение души она в нем развила. Ему в тот момент казалось, что каждый дурной поступок в его последующей жизни явится оскорблением ее светлой памяти и нарушением безгласного обязательства по отношению к ней.
Первоначальное образование Иван получил дома под наблю­дением матери, а затем поступил в 3-ю Санкт-Петербургскую гимназию. Сразу после смерти матери его перевели из четверто­го класса гимназии в младший общий класс Морского кадетского корпуса, который он окончил в 1908 году, получив премию имени адмирала Нахимова. Выпускникам Морского корпуса присваивалось звание корабельного гардемарина, и они направлялись на флот для прохождения в течение года практики, после которой сдавались экзамены и они производились в мичманы.
В 1908 году Иван Стеблин-Каменский получил назначение на крейсер «Богатырь» и в 1908–1909 годах находился в заграничном плавании. Когда корабли русского флота в декабре 1908 года нахо­дились примерно в 60 милях от Мессинского пролива, между Си­цилией и Калабрией, там произошло землетрясение, одно из самых больших в новейшей истории, от которого в особенности постра­дали города Мессина и Реджио. Русский гардемаринский отряд, узнав о бедствии, тут же направился к этим городам для оказания помощи. Русские офицеры, гардемарины и матросы работали, спа­сая людей, без передышки. Многие из них, спасая людей из-под завалов обрушившихся зданий, сами получили ранения и даже по­гибли. Командир крейсера «Адмирал Макаров» капитан 1-го ранга Владимир Федорович Пономарев, спасая людей, заразился тифом и был в течение двух месяцев почти при смерти. Он исцелился только после отслуженного у гроба протоиерея Иоанна Кроштадтского молебна. При этом русским морякам с оружием в руках зача­стую приходилось отгонять мародеров, включая местных военных.
Впоследствии в Мессине поставили памятник с надписью: «Русским морякам, героям милосердия и самопожертвования». Император Николай II по возвращении отряда на родину сказал его начальнику контр-адмиралу В.И. Литвинову: «Вы со своими моряками в несколько дней сделали больше, чем мои дипломаты за все мое царствование». Впоследствии, если государь узнавал, что представившийся ему офицер из Морского корпуса принад­лежит к выпуску 1908 года, он говорил: «Вы моего, Мессинского, выпуска». В 1911 году русские моряки, в том числе и Иван Стеб­лин-Каменский, были награждены правительством Италии сере­бряными медалями за оказание помощи пострадавшим во время землетрясения в Сицилии и Калабрии.
В 1909 году Иван Стеблин-Каменский был произведен в мич­маны, переведен в 1-й Балтийский флотский экипаж и назначен в дивизион испытывающихся миноносцев. В 1909–1917 годах Иван Георгиевич служил на крейсере «Адмирал Макаров», ис­полняя должность ротного командира, а затем ревизора, в обязан­ности которого входило заведование денежными средствами, на нем была материальная ответственность за содержание судового имущества, заведование делопроизводством, при этом он нес общую корабельную службу. В 1912 году Иван Георгиевич был произведен в лейтенанты. В 1914 и 1915 годах он был награжден орденами Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом и Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом.
Летом 1917 года Иван Георгиевич уволился из флота по состо­янию здоровья и через год поступил работать в научную экспеди­цию, обследовавшую невские отмели. В 1919–1921 годах он был мобилизован и служил помощником директора маяков Балтий­ского флота. В это же время он исполнял должность псаломщика в Свято-Троицком храме, что на Стремянной улице в Петрогра­де, бесповоротно решив отдать себя на служение Церкви. Благо­датная поддержка, которую он ощутил, приняв это решение, дала ему ясно почувствовать, что Господь его призывает и, следова­тельно, не оставит в земных испытаниях, только бы ему самому до последнего часа оставаться верным Христу.
Это было отрадное время служения митрополита Петро­градского Вениамина, время религиозного подъема. Во многих приходах создавались братства, по инициативе митрополита устраивалось много крестных ходов не только взрослых, но и де­тей, ожила церковная проповедь, стали создаваться церковные кружки по углубленному изучению христианского вероучения. В голодающем Петрограде люди острее чувствовали голод духов­ный и жаждали его утолить больше, нежели насытиться пищей. Как бы снова ощущалась близость апостольской эпохи с особен­ным, присущим ей переживанием Воскресения Христова.
Воспитанный в христианской семье, основой жизни которой было следование заповедям Христовым, военный офицер, при­ученный послушанию флотскому уставу, Иван Георгиевич был чужд двусмысленности и лукавства в понимании христианского пути. В бескомпромиссности жизни во Христе, твердом следо­вании за Ним было что-то сродное его предшествующей жизни офицера, с той лишь разницей, что воин, служащий земному Оте­честву, напрягается и рискует только в период военных учений и боевых действий, а воин Христов рискует и напрягается непре­станно, в особенности если попустил ему Господь жить в эпоху гонений. Готовясь к принятию священного сана, Иван Георгиевич одновременно готовился и к испытаниям. Не только по Богу уте­шительным, но и скорбным и горьким был жизненный путь свя­щеннослужителя в те годы, и само священнослужение часто сме­нялось на тюремные узы, скрашиваемые лишь особенно дорогим тогда сердцу утешением от Господа. Отец Иоанн вспоминал впо­следствии, что именно в заключении он наиболее ясно ощущал присутствие Божие.
Решив стать священником и всецело вручив себя воле Господ­ней, он поехал на могилу матери в принадлежавшее им когда-то имение. Прикладываясь к родной могиле, он почувствовал, как в душу его нисходят мир и покой, и ему сделалось тогда тепло, как в детстве, и явственно ощутилось, что мать, как и прежде, его бла­гословляет, живая – готовящегося жить.
В марте 1920 года Иван Георгиевич был рукоположен во диако­на. В первый год диаконского служения ему пришлось глубоко пережить проявление к нему милости Божией. Впоследствии он писал духовным детям об этом: «Приближается день Преображе­ния, день, когда в первый год моего диаконства Господь явил мне Свою милость. Вы помните, наверное, что я был болен. Но меня угнетала не болезнь сама по себе, мне было страшно быть отрину­тым от Божественного служения за свое недостоинство. А что мо­жет быть ужаснее, как быть в глазах людей священнослужителем, а чувствовать себя отринутым Господом. И я просил тогда не выздо­ровления, а лишь возможности служить в праздник на ночном мо­лении и ранней [литургии]. Служба начиналась в полночь. В десять часов вечера я попробовал встать с постели, но на костылях дошел только до половины кухни, и мне сделалось совсем дурно. Опра­вившись, я вернулся в постель очень огорченный. Теперь я благо­дарю Господа за то, что Он отказал мне тогда в утешении; ведь ина­че многие, а может быть и я сам, в минуты сомнений объясняли бы внезапное улучшение моего здоровья самовнушением. Отняв у меня надежду в тот момент, Господь действительно явил мне сугу­бую милость. В полночь, когда ударил колокол, я был убежден, что останусь в постели, но чтобы не упрекать себя, что я не употребил все усилия, я все-таки спустил ноги на пол и тотчас же, к своему изумлению, почувствовал, что могу стоять. В голове моей ясно, од­нако, представилось, что стоять у постели не значит еще быть в со­стоянии спуститься с третьего этажа и пройти в церковь, но я себе сказал, что если Господу угодно, то Он, конечно, даст мне силы, и одновременно решил идти не только без костылей, но и без палки. Все были удивлены не менее меня, но я прошел в церковь, выходил на полиелей, выносил тяжелое праздничное Евангелие и затем слу­жил обедню. Правда, я был как во сне, но служба хорошо сохрани­лась в моей памяти. Помню даже, что по ошибке (обедня шла во Всехсвятском приделе, и кроме меня служил диакон от Владимир­ской[b]) я сам начал возглас „оглашеннии, изыдите“ и, только начав уже его, заметил, что во вратах лицом ко мне и с поднятым в руке орарем стоит служивший за старшего диакон. Он увидел, что я смутился, и дал мне знак продолжать, не останавливаясь. Вернув­шись домой, я уже не чувствовал прежней слабости, но все же дол­жен был просидеть дома до Воздвиженья. Мне всегда радостно все это вспоминать, как мне радостно верить в милость Божию к недо­стойным Его милости и в исполнение с верой приносимой молит­вы от всякого грешника. Только „что воздам Господеви о всем еже воздаде ми“?»
В 1921 году диакон Иоанн был впервые арестован ЧК, но по­сле непродолжительного заключения освобожден. Летом 1923 года он был рукоположен во священника ко храму Святой Троицы на Стремянной улице и вскоре назначен настоятелем этого храма и возведен в сан протоиерея. Церковное служение целиком захватило его, и он отдавал ему все свои силы и время. В конце 1923 года Троицкая церковь при активном содействии властей была захвачена обновленцами, и отец Иоанн вместе с прихожа­нами нашел приют в греческой церкви в Петрограде.
В 1924 году началось массовое возвращение в патриаршую Церковь храмов, ранее захваченных обновленцами. Активизировалась жизнь приходов и стали организовываться братства. Чтобы положить этому конец, ОГПУ стало активнее вмешиваться в церковную жизнь, в основном применяя при этом насилие, – в Петрогра­де тогда почти одновременно было арестовано около сорока че­ловек духовенства и мирян и среди них 2 февраля 1924 года был арестован и отец Иоанн. Его обвинили в том, что он объединил вокруг себя православных, которые собирались уже не только в храме, но и на квартирах, где читались акафисты, Священное Писание и священник пояснял его содержание. Вызванный на допрос, отец Иоанн подтвердил, что действительно служил на квартирах некоторых своих прихожан молебны, после которых все пили чай и вели беседы на религиозные темы. Для властей этого было достаточно, чтобы отправить отца Иоанна в концлагерь, и 26 сентября 1924 года Особое совещание при Коллегии ОГПУ приговорило его к трем годам заключения в Соловецком концлагере. Всего к заключению в концлагерь в Петрограде в это время было приговорено тридцать пять человек – духовен­ство и миряне.
В Соловецком концлагере отец Иоанн всегда ходил в подряс­нике, рясе и старался возможно чаще посещать церковные служ­бы, пока это разрешалось администрацией; молитва за богослу­жением была большим для него утешением в суровых условиях заключения. Отец Иоанн писал из Соловецкого лагеря отцу, се­страм и духовным детям:
«Христос раждается, славите!
Дорогие мои родные и во Христе любимые, радуйтесь! Радуй­тесь наступающему великому празднику, в зимнюю стужу веща­ющему о грядущей весне. Пусть еще крепнут морозы, пусть зим­ние вьюги закрывают от наших глаз солнце – мы ведь знаем, что природа вершит свое дело и за февральскими морозами непре­менно выплывает весеннее солнышко. Пусть и в истории челове­чества еще царит нравственная стужа, пусть народы мятутся еще в безумном эгоистическом стремлении к материальному лично­му благополучию – дело Божественного строительства соверша­ется; Солнце Правды неуклонно согревает все то, что призвано к жизни; мир от земли неотъемлем, не тот мир, который не может устоять при первой брошенной кости, первом столкновении материальных интересов, а тот мир, которым наполняется душа голодного человека, когда он поделится своим последним куском с чужим ему нищим. Этот мир непобедим потому, что это мир любви, а не соглашения. Прежде бесплодное стремление лучших людей утвердить свою волю к доброделанию с явлением на земле Бога Слова получает обильную благодатную помощь и благово­ление в человеках, воплощается в жизнь. Но чтобы и нам испол­ниться праздничной радости, чтобы и нам поклониться родив­шемуся Солнцу Правды, вспомнив благовестие ангела, пойдем мысленно в город Давидов, исполнимся настроением псалмопев­ца, царя, пастуха и пророка.
Дорогие мои, неужели вы еще не научились ежедневно читать слово Божие, неужели вы еще не скажу – не поняли, но не по­чувствовали, что этот духовный хлеб вам нужнее обыкновенного. Когда мне приходится читать положенные на каждый день отрыв­ки, я думаю о всех вас и о том, какую пользу, утешение и радость каждый из вас мог бы в них получить. Всем сердцем поздравляю всех с праздником и молю Господа, чтобы, призрев на всех Его ищущих, Он Сам отряс бы их греховную скверну, известил бы их в вере, утвердил в надежде, совершил в любви[c] и содеял бы их вер­ными чадами Своей Святой Церкви. Пусть мои милые племянники[d], радуясь о дарованном им Господом разуме и возможности получить образование, не возносятся мыслями, но вспоминают Того, Кто, разумом уже в двенадцать лет превосходя ученых стар­цев, пребывал в послушании у некнижного Иосифа, и учатся выс­шей премудрости – духовному смирению. Пусть начало высшей премудрости – страх Господень – ляжет в основу всей их деятель­ности.
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
„От Девы раждается, грядет же ко Крещению Христос, Божия мудрость и сила“ (3-й и 4-й ирмосы канона праздника Крещения Господня).
Дорогие, мои любимые, заботами житейскими разделяемые, но в сердце моем купно живущие други и чада о Христе! При­ветствую вас с великими праздниками Рождества и Крещения Господня. Как бы мне хотелось опять всех повидать и провести вместе праздники. Знаю, что не могут не быть у каждого из вас скорби и сомнения, и так радостно мне было бы видеть, как все они потонули в благоговейном поклонении Божией Премудро­сти, в совершенной уверенности в Его Всемогущей Силе. Отдай­тесь Премудрости Божией, верьте Христу Господу, что „блажен­ней даяти, нежели приимати“ [Деян. 20, 35]. Не ищите радостей жизни, но старайтесь дать их тем, кто в них нуждается больше вас. Кого же удручает болезнь или сильная скорбь – „не бойтеся“ [Лк. 2, 10]: всем людям предлежит, пока еще в уничижении, в скотских яслях, Великая Радость – Она проведет вас через все земные скорби и печали, через самую смерть и выведет вас в бес­конечную долину света и радости, в долину чистой любви и веч­ной жизни. Идите же, поклонитесь Христу Господу, оставьте на время (как вифлеемские пастухи) свои стада земных забот; но знайте, что еще задолго до Своего рождения Он возвещал через пророка Исаию: „на кого воззрю? Токмо на кроткого и молча­ливого (сокрушенного духом), и на трепещущего словес Моих“ [Ис. 66, 2]. Идите к Господу со всякой кротостию, с сознанием своего недостоинства (руце на груди имуще согбенны), с твердой верой в любовь Божию всем хотящим спастись, с исполненной трепетом готовностью послужить Ему, как Он изволит, с радост­ной благодарностью за призыв к Его Святому служению, в чем бы это служение ни выражалось. Идите со светлым ликом очищен­ной покаянием совести, с направляющим вас к Господу (подоб­но звезде) приятием Святых Таин оживленным сердцем. Идите к читающему сокровенная человеческая Младенцу... от злого Ирода и нечестивого мира сокровенному, – идите к Нему – Он вас зовет, вам Он откроется, вам Он улыбнется и потянется навстречу! Иди­те, спешите, и вы получите несказанную Радость, залог Радости вечной, и силу к перенесению всех неизбежных нам тягот жизни.
Да будет так со всеми вами.
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
Вот уже наступает Великий пост, наступает время, когда ве­ликие светильники духа, всю жизнь проводившие в самособранности, находили потребность в еще большем самоуглублении, в еще большем напряжении своих духовных сил. Мы же, всю жизнь проводившие беспечно, проходим мимо и этой духовной лестни­цы в царство света, не находя никакой надобности поднять ногу свою на предлежащую нам ступень, но лишь переменой пищи ду­маем оправдать свою принадлежность к искупленному Кровию Христовой Его избранному стаду. Мы совмещаем веру в Распято­го с возможностью даже после выноса креста отдаваться светским развлечениям. Дух воинствует против плоти, и плоть воинствует против духа. Ради победы в человеке духа Сам Господь облекается во плоть и страждет ею; мы же, веря в это спасительное для нас таинство, ругаемся над Ним, удовлетворяя желания плоти. Да еще называем эти желания потребностями, в то время как и плоти на­шей „едино есть на потребу“ [Лк. 10, 42] – служить Господу в под­чинении Духу Истины, в нас живущему.
Еще раз подтверждаю, что я не отрицаю для христианина воз­можности высшего земного счастья – семейного, но убежден в том, что истинное семейное счастье может быть результатом со­единения двух сердец в стремлении их к Свету Истины, на этом стремлении строящих свою жизнь и в этом стремлении ищущих взаимной поддержки. Знает Отец Небесный Им же дарованные людям земные блага и не лишит их тех, кто искренне Ему служит. „Ищите прежде Царствия Божия... и сия вся приложатся вам“! [Мф. 6, 33]. Кто же ищет земного счастья прежде Царствия Хри­стова, кто сам дерзновенно простирает за ним руку, не ожидая, когда Господь благоволит ему подать его, – тот уподобляется пра­отцу, искавшему ведения Истины через вкушение запрещенно­го Носителем Истины плода. Не требуется, чтобы все христиане были аскетами, но безусловно требуется от них такое стремление к Господу, которое делало бы их готовыми принять от Него вся­кое служение с верою, что именно оно даст каждому из них выс­шую долю возможного для них счастья. Великий пост установлен Церковью в сознании немощи человеческой и невозможности для человека быть в равнопостоянном духовном напряжении. Это время, когда каждый христианин мысленно должен предстать Господу с теми талантами, которые он в служении Ему в течение года успел приобрести. Нам же что сказать Господу, как не „потерпи на мне“ и „не посецы мене со смоковницей бесплодною“. Но пусть душа наша в предстоящий пост отверзется для воспри­ятия велений и указаний Божиих на будущее время. Да не оста­нется наше сознание омраченным совершенными нами ошибка­ми. Да явится нам свет Христов. Да будет Крест Его нам столпом огненным, освещающим наш путь во мраке земного ведения, и столпом облачным, защищающим нас от палящего зноя земных влечений. Пусть наш просвещенный верою разум увидит истин­ный путь, когда он не видит никакого пути, пусть он не усумнится в выборе пути и тогда, когда опыт жизни будет представлять ему их множество.
Любимые мои, что это я все чувствую скорбную нотку в ваших письмах? Правда, много скорбей у всех нас, живущих во зле и су­ете мира, но не поглощаются ли скорби наши верою во все об­новляющую, просвещающую и оживляющую благодать Божию? Скорбите ли вы от сознания своего недостоинства? Радуйтесь же тогда и о милости Божией, только недостойными и познаваемой. Огорчает ли вас неправда жизни? Но ведь это свидетельствует, что вы любите людей в ней погрязших и жалеете их, а если вы любите и жалеете их, очевидно интуитивно чувствуя присутствие крупи­цы добра в каждом человеке, – то знаете ли вы, что Господь, все­знающий и всевидящий, не оставит погибнуть и малой доли этих крупиц, но так или иначе все доброе соединит воедино. Наша ра­дость – возможность служить этому соединению; наша скорбь – сознание своей немощи в этом служении. Но скорбь эта исце­ляется верою в подающего помощь всем ищущим ее Господа, а радость не может омрачиться нашим недостоинством потому, что служение Господу не чуждо и бессловесным животным, и самой неодушевленной природе. Каждому же человеку всегда открыта возможность сознательного служения. Не отвергаются ни блуд­ницы, ни мытари, ни разбойники. Мне понятны слезы скорби о таких наших поступках, которые по человеческой справедливости должны были бы вызвать отвращение от нас лица Господня, но тем более мне понятны слезы умиленной радостной благодарности к Тому, Кто еще далече нам сущим идет навстречу и являет знаки того, что мы хотя и блудные, но милые Ему чада.
Будем приучаться всегда, во всем, что с нами совершается, ви­деть последствие всеблагого Божия о нас промышления, будем всегда стремиться выполнять то служение, которое в тех или иных обстоятельствах Господь от нас ожидает: будь то терпеливое несе­ние скорбей, или та или иная помощь ближнему, или просто мол­чание на обидное слово, или обуздание своих желаний, или что-либо иное.
Меня же, столько скорби вам всем принесшего и невнимани­ем своим ее усиливающего, прошу простить и поминать в молит­вах своих не как служителя Христова, каким я вам представляюсь, а как слабого человека, несущего высокое служение, на каждом шагу спотыкающегося и нуждающегося в постоянной помощи, по вашим молитвам могущей мне быть поданной в изобилии. Благодатию Своею Господь и Бог наш Иисус Христос да помилует и простит всех нас.
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
Дорогие мои, любимые!..
Не получено мною упоминаемое в последних письмах ваше общее поздравление с Праздником. Но мне уже радостно, что оно было написано. Сохраните ли вы духовную близость хоть в малой доле и в будущем году, неужели не дошедшее до меня ваше общее поздравление явится последним делом вашего единства? Хочет­ся думать, что нет, не только потому, что я всех вас люблю и мне радостно опять увидеть вас всех вместе, но и потому, что менее утвержденные из вас, лишившись духовной поддержки взаимного общения, вряд ли найдут такую поддержку в другом месте; а под­держка так нужна всякому человеку! Хорошо, что т. О.[e] вспомина­ет деревню Биюцишки: ничего, кроме согревающего чувства бла­годарности за тот тихий уют, которым она дышала, она вызвать не может. Пусть сейчас она от нас бесконечно далека; от этого она нам кажется еще более дорогой, близкой. Люди неверующие часто и в благоприятных обстоятельствах не получают радости жизни и только в тяжкие минуты с горечью вспоминают об уже утраченном благополучии. Мы же, согретые верой Христовой любви, ценим выше всех земных благ тот душевный мир, кото­рый является плодом чистой совести и познания сердечной люб­ви наших близких. До некоторой степени справедливо, что „нуж­но уметь быть счастливым“. Христианину, верующему в слова Спасителя: „Се Аз с вами есмь... до скончания века“ [Мф. 28, 20], открыта возможность получить радостное утешение от Самого Источника Любви во всех обстоятельствах жизни. Радость благо­получия усугубляется для нас радостным чувством благодарности за полученную от Господа милость, а скорбь тяжелых пережива­ний по силе веры умеряется или даже с избытком покрывается радостию Воскресения Христова из мертвых. Один английский про­поведник дал мне мысль, что радость от слов „видите место, где лежал Господь“ [Мф. 28, 6] особенно может быть понята на клад­бище. В самом деле, нисшел Господь на землю, снизошел и до могилы, на земле нося плоть человеческую и во гробе не имея ни вида, ни доброты. Место, где лежал Господь, – могила; но Его уже там нет. Предел человеческих страданий – позорная смерть – из­ведана Самим Господом. „Не плачите“. Вера Христова приводит нас от смерти к жизни. „Печаль ваша в радость будет...“ [Ин. 16, 20]. Не предавайтесь скорби о неурядицах в Церкви, Го­сподь все устроит к радости верных. Лишь бы нам самим не пере­стать быть верными Истине и Любви.
Да пребудет с вами Господь неотлучно.
Не забывайте молитвы и в молитве и меня.
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
Дорогие мои, любимые! Много вы, конечно, в прошлом пере­живали радостей; много получали удовлетворения от сознания плодотворности своей тяжелой работы, но много было у вас и остро мучительных минут, когда вся дальнейшая жизнь представ­лялась бременем, когда вся работа долгих лет казалась утратив­шей свою ценность. Но нет, дорогие, если мы с вами знаем, что в материальном мире, подверженном тлению, ничто не пропадает бесследно, то, несомненно, еще более полноценным в смысле по­следствий бывает всякое усилие воли, всякое движимое исканием правды напряжение мысли, всякое проявление любви. Ничто не пропадает бесследно, хотя часто след и не бывает нам заметен, как, впрочем, и в материальном мире. Поэтому если в нашей жизни мы работаем в интересах справедливости и правды, если мы ради помощи другим ограничиваем свои потребности, – то мы не бу­дем сожалеть об этом, хотя бы нам казалось, что вся наша работа случайными условиями была уничтожена (например, близкий к завершению долголетний ученый труд – пожаром), хотя бы люди, которых мы поставили на ноги, выказали нам черную неблагодар­ность. Мы не будем, говорю, сожалеть, что работали и любили, по­тому что именно только наше собственное сожаление и может ли­шить нашу деятельность нравственного веса. В своем последнем письме ко мне вы вспоминаете Ж. и Н.[f] Я помню, как они оба мне говорили, что за короткое прожитое время своей совместной жиз­ни они так много получили счастья, что если вообще для людей су­ществует какая-нибудь порция счастья, то они, несомненно, уже ее получили. „Что бы нас ни ожидало в будущем, – говорили они, – мы уже не имеем права жаловаться, так как другие люди за долгую жизнь не видят и малой доли того счастья, которым мы утешены“. Думаю, что в долгие последующие годы испытаний только что пе­реданное их признание часто приходило им на ум, умеряя пережи­вавшиеся тяготы, примиряло их с жизнью и до последней минуты изгоняло из сердец их всякое сомнение в благости Вседержителя. Если и в вашей жизни было много разочарований, если вам при­шлось пережить самых дорогих вам близких, то вы все-таки имеете утешение знать, что ни вы, ни ваши близкие ни в довольстве, ни в скорби не отступили от Духа Истины и Любви.
Да исполнит Господь вас благодатной силой, потребной для преодоления всякой скорби, радостной верой в торжество Вос­кресшего Христа. Да дастся нам радость свидания и взаимного общения в условиях мирной жизни, исполненной любви и неуга­симого желания быть верными слугами Распятого Господа.
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
...Время летит. Через месяц – Живоносное Христово Воскре­сение. Всем сердцем желаю всем вам, мои дорогие, близкие, лю­бимые, обрести за пост и Страстную седмицу душевный мир и беспредельную веру в благость Божественного Промыслителя, чтобы радость переживания Светлого Воскресения закрепила бы их в сердцах ваших непоколебимо. Теперь только начинаю пони­мать, насколько неправилен обычный полуутилитарный подход к вере в Бога. В том-то и состоит радость нашего следования Христу, что мы не просто балованные дети Небесного Отца, получающие от Него все, что ни пожелаем: „Отец Мой доселе делает, и Аз делаю“ [Ин. 5, 17], говорит Господь; и мы „друзи“ Его, если творим то, что Он нам заповедал [ср.: Ин. 15, 14], то есть если участвуем в Его делании. Делание же воплотившегося Господа состояло в препобеждении злобы любовью, в безропотном приятии Крестной смерти от облагодетельствованного Им народа: „Отче! отпусти им“ [Лк. 23, 34]. Но чтобы мы могли принять участие в делании Хри­стовом, мы прежде всего должны стремиться любовию препобедить то начало злобы, которое живет в нас самих и выявляется во всех видах эгоизма. Убить в себе эгоизм или по меньшей мере отрешиться от него есть первое условие для следования Христу: „Да отвержется себе“. Второе условие – готовность к постоянному в земной жизни перенесению скорбей: „Да возьмет крест свой“ [Мф. 16, 24]. „В мире скорбни будете“ [Ин. 16, 33]. По естеству мы не сыны Божии, но создание Его и безответные рабы, по благодати же делаемся сынами Божиими, если бываем верными Его рабами...
Дай же нам всем Господь силу всегда идти по пути правды и любви. Знаем, что алчущие правды и верные любви получают укрепление в самые тяжелые моменты своей деятельности, когда и правда, и любовь кажутся нам лежащими во гробе. „Не рыдай Мене... зрящи во гробе... востану бо и прославлюся...“[g] – слышит в своем сердце каждый из нас в такие минуты, и радостный трепет твердой веры в Воскресение Христово вливает в нас новые силы для дальнейшей жизни. Горячо приветствую вас, духовных отцов моих и всех дорогих мне родных и близких в вере, с Праздником. Господь да сохранит, управит и возвеселит всех вас.
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
Дорогие мои, родные и во Христе любимые, здравствуйте и утешайтесь духовной радостью, в чистоте совести уповая на Господа. Милым моим племянникам и племянницам, как подписавшим, так и не подписавшим письмо, с любовию посы­лаю свое благословение и всей душой желаю всякого благополу­чия. Пусть, не мудрствуя много, живут в простоте сердца и чи­стоте совести, тогда не отойдет от них та взаимная связь, которая способна утешить и укрепить каждого из них в отдельности в минуту уныния...
 
„Благовествуй, земле, радость велию...“[h]
Приветствую всех вас, мои дорогие, с Великим Праздником начала личного участия Творца Вселенной в жизни человечества. „Слово плоть бысть и вселися в ны“ [Ин. 1, 14]. Одно духовное провидение этого поворотного пункта в истории мира вызвало у Исаии ликующую песнь „С нами Бог“. От земли еще не отняты скорби, мир еще во зле лежит, но „с нами Бог“ [Ис. 8, 10]. Он с нами воинствует против зла, в нас самих гнездящегося, и в серд­цах наших устанавливается Царство Божие; Он с нами борется и против внешнего зла, и оружие Его – оружие непобедимое – Крест, т.е. беспредельная всепревозмогающая любовь, обожествляющая человека смирением Вседержителя. „Благовествуй, зем­ле, радость велию“. Благовествуй, земля, потому что люди в своей греховности так отошли от интуитивного восприятия присутствия Божества, что надо им, чтобы камни возопили. Часто ли у нас по вере присутствующих при таинственном вхождении в наш храм Царя Славы так трепещет сердце, как оно вострепетало у правед­ной Елизаветы – от приветствия Матери Божией? Благовествуй, земле! Слышишь ли ты, земля живая, – человек? Не пустословь, не злобствуй, но благовествуй. Дай в твоем сердце место Духу Божию, в тебе живущему. Хоть ты и земля, но есть в тебе и частица небес. Итак, отдайся всем существом делу Божию. „Благовествуй, земле, радость велию, хвалите, небеса, Божию славу!“
Еще раз приветствую отцов моих духовных и всех близких мне и любимых, старых и молодых с наступающим Великим днем Светлого Христова Воскресения.
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
...Вчера, в день Благовещения, мне особенно вспоминался наш храм на Стремянной, так как в этот день в последние годы обыч­но первый раз после зимнего перерыва совершалась служба в са­мой церкви (а не в зале). Как-то особенно бывало всегда радост­но молиться в этот день, как бы вновь окунаясь в то молитвенное настроение, которым храм наполнялся многие годы. Как-то особенно ощущалось, что вот-вот его своды наполнятся ликующей неземной радостной песней: „Христос воскресе!“ Легко и радост­но воспринималась весть Архангела о спасении мира, потому что вся душа была согрета верою в Обновителя всей природы, потому что и потоки воды, стекавшие со сводов по стенам и тем посте­пенно снимавшие налет инея со священных изображений, как-то приближали нас к сонму избранников, к Пречистой Заступнице и к Самому Сокровенному, в Любви познаваемому Творцу. Здесь тоже наступает весна, с крыш снег стаял, но на земле его еще мно­го. Погода стоит ясная, и уже греющие солнечные лучи говорят о силе благодати Божией, способной согреть и холодное сердце, го­ворят о бренности и мимолетности всего земного, находящегося в полной зависимости от Небесной Воли; говорят о неизменности Неба, оставшегося тем же, каким было всегда, каким оно было и тогда, когда мы все были вместе...
Всем сердцем всем вам, мои дорогие и во Христе любимые, желаю исполниться радостью Воскресения.
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
Светлое Христово Воскресение.
Христос воскресе, дорогие, любимые мои! Воистину, несо­мненно воскресе! Непостижимо человеческому уму это таинство, но оно истинно. Непостижим для нас и Промысл Божий, но и он истинен, и верен, и спасителен, и радостен: радостен в мире и благополучии, радостен и в скорбях и испытаниях; радостен не­отъемлемой радостью познания всепокрывающей, всепобеждаю­щей любви Божией.
Христос воскресе! Воскресла жизнь; умерла, потеряла свою силу, свое жало смерть. Самое ужасное состояние человеческой души – отчаяние – уже не имеет под собой основания, потому что уничтожен ужас жизни – сознание неотвратимости и непоправи­мости смерти, сознание безнадежности борьбы с нею. Вечна не смерть, а – жизнь; вечно не ничто, а бытие. Все, что носит в себе зародыш Жизни, зародыш Любви, зародыш Истины, – не может уничтожиться. Утверждается бесконечность Жизни, утверждает­ся конечность смерти. Ибо при выявлении Истины – посрамит­ся, уничтожится ложь. Ибо при выявлении истинности бытия выявится и ложь отрицания. Ибо при выявлении полноты Любви растает, уничтожится всякое зло. Ибо бытие есть Любовь и Ис­тина, ибо отрицание и зло суть ложь. Много радостных мыслей изливается сегодня из моей души, но все они – ничто по сравне­нию с тем богатством радости, которым исполнено сердце чело­века, верующего в Воскресение Христово. Создал Господь Свое подобие и почил; пал человек и умертвил в себе образ Божий; и восстал Господь, вновь явил Свою жизнеподательную силу и об­новил человека. Да не смущается же сердце христианина ни в ка­ких обстоятельствах. Если почивает Господь и временно Себя не являет – не дремлет Он и всегда подаст все то, что действительно потребно человеку. „Что страшливы есте, маловеры?“ [Мф. 8, 26]. Воскрес Христос, и да будет радость Его Воскресения от нас не­отъемлема.
Встретили праздник милостию Божиею торжественно и ра­достно. Службу Святых Страстей совершали одиннадцать, а свет­лую утреню двенадцать омофоров[i]. Служба кончилась в шестом часу. На Страстной мне пришлось много читать, читал и послед­нюю полунощницу с каноном[j].
...Племянники мои любимые, живите в мире.
Христос воскресе!
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
Дорогие, любимые, воистину Христос воскресе. Встретили мы праздник торжественно и радостно. Порадовали меня весточкой и милые племянники. Дорого мне каждое их слово, каждое сви­детельство их любви ко мне, и дорого в особенности потому, что я никогда ничего им от себя не давал и не делал, и, следователь­но, их привязанность ко мне служит только показателем того, как дорого и близко их сердцу то святое благовестие, которого я был для них служителем. Грустно, хотя и естественно, что в умах не­которых из них разные сомнения начинают приобретать слишком большое значение. Не для того дан ум человеку, конечно, чтоб он им пренебрегал, но для того, чтобы он им пользовался. Много раз мне приходилось им говорить: пусть всеми силами стараются по­ступать всегда по совести и закону любви к ближнему, и тогда никакие сомнения им не страшны – они останутся Христовыми, и разум не только не будет отвращать их от Начальника жизни, но будет содействовать их дальнейшему шествию по Его истинному пути. У профессора психологии и составителя учебника логики нашего современника Джеймса есть в русском переводе целый ряд лекций, предложенных им американской молодежи. Одно из основных его положений заключается в том, что разум, отрицая то, что заранее объявляется непостижимым, т. е. не входит в его компетенцию, руководится при этом не логическими выводами из положительных знаний, а действует невольно под давлением подсознательного, тоже принадлежащего к области интуиции и чувства влечения. Джеймс подчеркивает, что возможность ошиб­ки для разума, отдающегося такому влечению, отнюдь не менее вероятна, чем для разума, отдающегося вере. Господь да вразумит их Духом Истины и да утешит всех вас во взаимной любви.
Христос воскресе!
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
Светлое Христово Воскресение. Воистину воскрес Господь. „Смерти празднуем умерщвление...“[k]
Не напрасно неверующие люди часто не любят даже говорить о смерти. Не напрасно тропарь нашего Праздника праздников исполнен упоминаний о смерти как о побежденном враге. Не напрасно апостол говорит, что если Христос не воскрес, то вера наша тщетна [ср.: 1 Кор. 15, 17]. В жизни людей, в их сознании нет ничего ужаснее смерти. Смерть – это конец; это вечная не­отвратимая преграда для стремления человечества к устройству своего прочного благополучия, к удовлетворяющей его постоянной созидательной деятельности. Смерть разлучает как бы навсегда любящие сердца; смерть отнимает у человечества великих дви­гателей его культуры. Это она заставляет человека трудиться в поте лица с ранних лет, и трудиться не созидательной работой, а чтобы есть свой хлеб, чтобы поддержать свое существование. Смерть отнимает у людей 9/10, если не больше, их сил на вос­создание того, что она, эта всеразрушающая сила, во времени проявляющаяся, непрерывно у них отнимает; она – ненавист­ный господин, на которого люди обречены постоянно работать, чтобы не утратить тех достижений в области знаний и культуры, до которых неимоверным, так сказать, „сверхурочным“, но зато свободным трудом дошли предыдущие поколения. Бог не сотво­рил смерти, ибо Он создал все для бытия, но завистью дьявола вошла в мир смерть, и испытывают ее принадлежащие к уде­лу его. „Праведность бессмертна, а неправда причиняет смерть“ [Прем. 1, 15]. Так учил премудрый Соломон, в скорби своей по­знавая, что и он, как и все люди, страхом смерти подвержен раб­ству и умрет наравне с глупцами [ср.: Еккл. 2, 16]. А мы веруем в Воскресшего, силою Божества Своего смертию умертвившего начальника смерти. Смерть – это видимый ненавистный предел для естественно стремящегося к вечности человека. Воскре­сенье – это реальный предел кажущейся вечности смерти; оно раздирает завесу, отделяющую нас от познания вечности сво­его бытия. Воистину воскресе Господь, любимые мои, дорогие! И радуюсь, что вы все так же, как и я, познали истинность этой, не вмещающейся в ум человеческий, радостной вести. Ведь и нам, по милости Своей, Господь многократно давал радость удо­стовериться в ней, потому что иначе как могли бы мы, привык­шие доверять только опыту и верить одним глазам, отдаться вере в то, что даже и понять не можем. Воскрес Господь во плоти че­ловека; воскрес человек силою обновившего его Божества – вот что говорит нам наша вера, поспешествуемая радостным сердеч­ным трепетом и укрепляемая нашим недоумевающим разумом, опытно познавшим силу Божию. Воскрес Господь – и вся грязь житейская, вся злоба мира уже обречена на смерть. Пусть же она не омрачает нашего подчас тяжелого, но ясного при свете Вос­кресения пути к вечной радости!
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
...Вспоминаются мне слова преподобного Серафима (из запи­сок Мотовилова): „Господь открыл мне, что будет время, когда архиереи земли русской и прочие духовные лица уклонятся от со­хранения православия во всей своей чистоте, и за то гнев Божий поразит их. Три дня стоял я, просил Господа помиловать их и просил лучше лишить меня, убогого Серафима, Царствия Небесного, нежели наказать их. Но Господь не преклонился на просьбу убогого Серафима и сказал, что не помилует их, ибо будут учить учениям и заповедям человеческим, сердца же их будут стоять далеко от Меня“. Но „да не смущается сердце ваше“ [Ин. 14, 1]. Истина – бессмертна, и даже гробные пелены Ее удержать не мо­гут. Верим, что бы ни случилось, „печаль ваша в радость будет...“ [Ин. 16, 20].
Кто родился в католичестве, с того и спросится как с католи­ка, но горе тому, кто от большой близости к Господу, от чистого исповедания православной веры сделает хоть шаг в сторону уда­ления от Него... Да управит Сам Господь всех вас, родных моих и близких о Христе Иисусе, молитвами Пречистой Владычицы и всех святых русских и во всем мире просиявших.
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
Христос воскресе! Вчера служил литургию, сегодня, как и по­стоянно, при литургии присутствовал и молился, как умел, за вас, за всех близких, за любимый народ, за всех христиан и ищущих правды Божией.
Мне представляется, что все человечество в целом, отдельный народ, братство или семья, иначе говоря, всякое объединение от­дельных лиц не иначе воспринимает или источает из себя добро и зло, как именно через составляющих его людей. Всякий чело­век, не сумевший оградить свое сердце от вторжения в него зло­бы, тем самым впускает этот яд в свою семью, в братство, в на­род, во все человечество; наоборот, христианин, возгревающий в своем сердце любовь, отверзающий двери сердца своего Госпо­ду, как бы впускает Его в семью, братство, народ, человечество. Пусть скорбь твоя о злобе мира и недостатке в нем любви не по­пустит тебе самому запачкаться этой злобой и утеснить ею любовь и в твоем сердце. Каждый смотри за той дверью, которая тебе вверена. „Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни“ (Откр. 2, 10). Каждый из нас в своей совести хорошо знает, что часто он не делает того доброго, которого хочет, и делает то злое (иначе, вредное), которое ненавидит [ср.: Рим. 7, 19]. Что же удивитель­ного, если в объединении отдельных личностей их частные не­достатки суммируются и вызывают столкновения, распри, вой­ны? Это не только не удивительно, но прямо-таки неизбежно. А мы негодуем и жалуемся друг на друга, на общество, на его за­коны... Вот в том-то и дело, что „Царство Божие внутрь вас есть“ [Лк. 17, 21]. Пусть каждый, видящий общественные недостатки и непорядки, постарается прежде всего восстановить должный порядок в себе самом. Пусть замолчит в нем все животное, пусть воцарится в нем дух кротости, дух любви. „Иже Христовы суть“ – кто хочет Царствия Христова, кто ищет его, – „плоть распяша со страстьми и похотьми“, „ибо гнев человека не творит правды Божией“ (Гал. 5, 24; Иак. 1, 20). А у кого страсти разнузданы, кто не может водворить порядок в своем маленьком телесном мире – храме, как у того является мысль критиковать естественный ре­зультат соединения подобных ему единиц? „Наша брань, – учит апостол, – не против плоти и крови“ (то есть не против людей), но против „мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных“ (Еф. 6, 12).
Если Господь попускает совершаться на земле всевозможной неправде, то не потому ли, что Он дал человеку свободную волю, и не для того ли, чтобы примером более заметного внешнего не­порядка побудить человека к деятельности по восстановлению расстроенного правопорядка в его внутреннем мире? Итак, при виде несправедливости человеческой не злобствовать подобает, не осуждать следует без того подлежащих осуждению, не веда­ющих, что творят, людей; надлежит ужаснуться, до какого без­рассудства доводит грех, частью и в нас имеющий себе приют, надлежит помолиться Господу о благодатном, не по заслугам, просвещении нашего сознания.
В мире все последовательно. Истину может познать только пребывающий в Истине. „Блажени чистии сердцем: яко тии Бога узрят“ [Мф. 5, 8]. Человек согрешающий, то есть уклоняющийся в своих поступках от Истинного Пути, тем уже свидетельствует, что нет в нем и познания Истины. Ни слова Божия, ни „сущно­сти вещей“ не может понять отдающийся греху человек, хотя бы он знал наизусть весь Ветхий и Новый Завет и все философские системы от сотворения мира до наших дней. „Кто думает, что он знает что-нибудь (в совершенстве), тот ничего еще не знает так, как должно знать. Но кто любит Бога, тому дано знание от Него“ [1 Кор. 8, 2–3; ср. также Иак. 3, 13–18 и 1 Кор. 2, 6–16].
Как ни кажется странно, путь проникновения в тайны бытия большею своей частью проходит не через изучение творений ве­ликих мыслителей и даже отцов Церкви, а через очищение своего сердца от греховной скверны. „Мир лежит во зле“ [1 Ин. 5, 19] и потому пребывает во лжи и не может познать Истины. Он широко отверзает двери свои всякой неправде и соблазнам, но мы – слу­жители Христовы, через нас не должно быть входа в мир грехов­ной злобе. Пусть через нас в объятый пламенем греха мир будет открыт путь лишь для благодатной любви Христовой, могущей угасить пламень злобы и спасти все то доброе, что страждет в этом пламени и жаждет спасения, хотя бы, духом лукавства прельщенное, уже само не ведает, откуда это спасение может прийти.
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
Светлое Христово Воскресение. Христос воскресе!
Дорогие мои, любимые, близкие, всегда в сердце носимые, Христос воскресе! Не плачите Нетленного во тли. Если видите разлагающийся во грехах мир, – не огорчайтесь так, как будто с ним погибает что-либо истинно ценное. Все возвышенное, все истинное, все, чем дышит всякая богобоязненная душа, – нетленно и „уже не умирает“ [Рим. 6, 9]. Христос воскрес, сделав всякую скорбь проходящею, Христос воскрес – страшный при­зрак смерти рассеивается, „яко тает воск от лица огня“. Хри­стос воскрес – тайна Божия, тайна бытия пленяет человеческий разум, и вся высшая премудрость его преклоняется перед невероятною Истиною. „Бог идеже хощет, побеждается естества чин“[l]. Христос воскресе! Есть ли еще место для уныния в каких  бы то ни было обстоятельствах? Христос воскрес, и при непри­ступном свете Его Воскресения кажутся такими жалкими все наши страхи и волнения о временном, часто минутном благополучии. Христос воскресе! Светло и радостно на душе, и нет ниче­го, что в дальнейшей земной жизни могло бы нас смутить. Хри­стос воскресе – людие, веселитеся! Веселитесь, людие Христовы, веселие ваше от вас неотъемлемо. Оно источилось для вас же из неплодного камня, оно не свойственно вашему рождению по плоти, с годами увядающей. Оно приобщено вам как дар благодати, подаваемой всем, „иже... от Бога родишася“ [Ин. 1, 13], ве­рою в тридневно Воскресшего, живыми мертвецами Распятого и для проповеди Жизни мертвых из гробов Воззвавшего. Христос воскресе! „Вси насладитеся“. Как много в этот день уже даже отошедших от веры заражаются веселием верующих; многие из них сами бессознательно озаряются светом Христова Воскресе­ния и со светлым праздничным радостным лицом участвуют в нашем ликовании, исполняясь любви. Милостию Божией, как и в прошлом году, я встретил праздник, удостоившись участия в служении Светлой утрени и обедни. Читал первую треть Еван­гелия по-французски. Домой пришел около шести часов. В мо­мент Великого входа алтарь уже осветился косыми лучами толь­ко что восшедшего солнца...
Нет сомнения, что время до конца моего срока пролетит не­заметно. Меня заботит теперь только желание, чтобы Господь укрепил всех вас в совершенной покорности Его святой воле и твердой вере в благость Его Промысла о нас, дабы, если Ему угод­но будет послать мне вместо возвращения к вам новое испыта­ние, никто из вас из-за меня ни словом, ни мыслью не нарушил бы верности Господу и не омрачил бы своего сознания предпо­ложением, будто с нами может случиться и нечто такое, чего не помыслил и не пожелал Всеблагий Промыслитель, любящий нас Отец Небесный. Горе человеку, который считает свою судьбу за­висящей от злой воли или случайных ошибок людей. Воистину верующему человеку все содействует на пользу [ср.: Рим. 8, 28]. Благополучные обстоятельства вызывают в нем беспредельную благодарность Господу, подающему нам, грешным, Свои мило­сти, в то время как Сам Он взял на Себя наши язвы и тяготы; ис­пытания же, при всей их тяжести, являются для несущих их ис­точником радостного сознания себя соработниками и верными воинами Христовыми. Неверующим, наоборот, и благополучие, и испытания чаще всего бывают гибельными: первое развращает, а последние доводят до отчаяния...
Здесь за весь свой срок я почти ничего не читал, но в услови­ях заключения так выделяются, так бросаются в глаза те стороны жизни, которые обычно даже не замечаются, что само собой на­копляется огромное множество психологических наблюдений как над собой, так и над окружающими. И все эти наблюдения так ярко обрисовывают наши немощи и нашу потребность в помощи Божией...
Пожалуйста, передайте всем близким как праздничный пас­хальный привет, так и мое постоянное пожелание всем им всяко­го благополучия, а дорогим отступникам[m] от веры Христовой ско­рого и беззаветного возвращения к ней...
Верьте, дорогие, родные по плоти и по вере Христовой, что я всех живо помню и по-прежнему люблю больше, чем мог это вы­казывать по свойству своего характера. Господь да пребудет с вами неотступно.
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
„Жаждущую душу мою благочестия напой водами...“[n]
Дорогие мои!..
Кажется, конца нет моей разлуке с вами. Вырвана душа моя из атмосферы любви, оторвана от вожделенной службы Господней и брошена в мир суеты, осуждена на чуждую ей работу. Чувствую, хорошо чувствую, как мало уже остается во мне воды жизни, и в тоске душа моя стремится к вам, стремится вырваться из удручаю­щей ее мирской обстановки. Немощному моему разуму не пред­ставляется другого успокоения, как возвращение в родное гнездо. Но мудрость святоотеческая в церковных песнопениях призывает души, жаждущие духовного утешения, просить другой напиток: „благочестия напой водами“. Этот напиток подается всякому про­сящему его человеку, где бы он ни находился. Но чтобы душа уте­шилась этим напитком, надо, чтобы она действительно к нему по­тянулась.
Милые мои, и вы устали от суеты житейской, и вам хочет­ся духовного отдыха? Не ищите его в непрестанном исполнении тех желаний, которые возникают в хотя и просвещенном верою, но все еще немощном вашем разуме. „Жаждай да грядет ко Мне!“ [ср.: Откр. 22, 17]. Слышите слова Господни? Идите к Нему всем вашим желанием, идите и доверьтесь Ему. Пусть не пугает вас крест, который стоит на пути каждого человека, ведь от креста уже не веет смертью, как прежде. „Се бо прииде крестом радость всему миру“, ведь крест открывает нам свет Воскресения. Путь мимо креста есть путь погибели. Мы должны раз и навсегда убе­диться в том, что наш разум, как и наши органы внешних чувств, слишком несовершенны для познания Истины, мы можем знать вещи лишь „относительно“, лишь „отчасти“. Если мы хотим по­знать Истину, то должны искать ее „духом“, в молитве. Вдумайтесь в слова: „любяй душу свою – погубит ю, а ненавидяй душу свою – обрящет ю“ [ср.: Ин. 12, 25]. Вот как искажает истинный путь наш слабый разум. Итак, не отдавайтесь скорбям жизни и ищите уте­шения в благочестии.
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
...С прошлого года, кроме коллективных, ни от кого из племян­ников писем не получал.
Я знаю, что и сам мало писал зимой, хотя и не переставал всех вас любить по-прежнему, но знаю и то, как трудно в молодые годы не поддаваться внешним впечатлениям. Грустно, больно и жут­ко становится за молодежь. Да сохранит Господь их и всех вас от всякого зла Своей Всесильной десницей, предстательством Непо­рочной Владычицы и всех святых. Чистота душевная, непорочная совесть, ум незлобивый – самые лучшие проповедники истинного христианства для всякого возраста. Очищайте душу словом Божиим и молитвою, совесть ваша пусть будет вашим наставником, и ум ваш да просветится любовию ко всему, что носит на себе образ Божий. Сердечно, с любовью еще раз всех приветствую.
Господь посреди нас есть и будет.
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
Воистину воскресе Христос!
Дорогой мой папочка, сестры и все любимые мои близкие. Отцы, братья, сестры и чада. Воскрес Господь, всех ищущих Его, дальних и близких, собирающий воедино. Воскрес Господь и дал нам радость познания Своего Воскресения. Счастлив тот, кто, встретив праздник с открытым, чистым сердцем, сумел насла­диться этой радостью. Горе тому, кто, увлеченный житейскими заботами, закрыл свое сердце для встречи Жениха, исходящего из гроба.
У нас праздник встречен и проводится торжественно. Всю не­делю поют оба хора и вечерни, и утрени, и обедни; народу множе­ство. К сожалению, я пришел в Страстную Пятницу в холодную ризницу и простудил голос. Уже статии на погребении читал по­ниженным голосом, но все-таки, хоть и на низких тонах, но пол­ным голосом прочел все 16 паремий. Петь на Пасху было трудно. „Аще кто благочестив“ читал через силу. К Евангелию немного справился, читал по-гречески две части и по-французски две ча­сти. О. Е. читал по-малороссийски, что очень понравилось на­шим хохлушкам, о. Н. читал по-латыни, а диаконы по-русски и славянски. Пели замечательно, в особенности „Милость мира“. Обедню кончили в четыре с половиной часа. Разговелись без огня.
Христос воскресе!
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
...Управляемые Всеблагим и непостижимо премудрым Про­мыслом Божиим, воистину мы всегда можем радоваться. Радо­вались мы приближению Праздника праздников, радуемся и те­перь, ожидая обновления благодати Духа, всегда с новой силой дающей нам внутреннюю радость познания постоянной, всегда утешающей нас близости Триединой Любви. Любовь же позна­ется не в должном воздаянии, не в платеже, не в договоре, а в милости, в даре. Поэтому тот более способен познать силу люб­ви Божией, кто лучше видит свое ничтожество как твари и свое несовершенство, свою греховность как образа и подобия Божия. Непрестанное возношение к Господу благодарности за неза­служенные милости укрепляет веру в возможность каждому из нас окончательно очиститься от всякой скверны и приобщиться к Вечному Свету. Страшно и думать о предстоящем ответе за всю милость, нам оказанную, но радостно сознавать, что Всеведуще­му Судии имя – Любовь; а может ли Любовь, своею жизнеподательною кровью исцеляющая наши гноящиеся язвы, отвергнуть кого бы то ни было из тех, для кого Она является самым дорогим, самым в жизни желанным. Если люди (в том числе и мы) мало испытывают радости в жизни, то потому, что они в некоем ду­ховном ослеплении не только не водятся законом любви, но, на­против того, стараются других заставить себе служить, и служить не по любви, а в силу необходимости, из материальных расчетов. Мне хочется подчеркнуть, что Сказавший: „В мире скорбни будете“ вместе с тем и обещал ученикам, что „радость их исполнится“, то есть будет полною, совершенною, и что радости их у них никто не отнимет [Ин. 16, 33, 24, 22]. Итак, скорби жизни сей не должны угашать в нас радости – это только та необходи­мая узкость, через которую нам надлежит с радостною верою в правильность этого пути выйти в безграничный простор еще не изведанной радости, источаемой Светом Истины и Любви. „Се бо прииде крестом радость всему миру“. Благодарю Господа, от­верзающего мне ведение непрестанных Его милостей, ибо ми­лости Его непрестанны ко всем людям, которым Господь хощет спастися и в разум истины приити, но в благополучии и доволь­стве и обычном духовном невнимании мы в большинстве слу­чаев не замечаем этих милостей и, забывая, что „всякое даяние благо и всяк дар совершен исходит от Отца Светов“ [Иак. 1, 17], всё приписываем своим способностям и счастливой случайно­сти. Между тем, повторяю, познание милости Божией есть по­знание Его к нам Любви, а познание Его всесовершенной Любви есть истинная радость жизни...
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
„Егда снизшед языки слия...“[o]
День Святой Троицы. В детстве у нас этот день проходил поч­ти незаметно; едва осталось в памяти впечатление от церкви на кладбище и длинных молитвах на коленях. Праздник отличался от прочих только березками. Первое сознательное переживание праздника Живоначального Триединства получено мной в послу­жившем мне Овчей купелью нашем храме на Стремянной; осо­бенно помнятся 1920 и 1922 годы. Ожидательно-радостно и свет­ло проходили эти дни. В 1923-м я слишком живо еще переживал первый месяц своего священства и потерю любимого храма. По­следующие годы не могли мне дать радости непосредственного молитвенного общения в этот праздник с вами, но Разделивший некогда на отдельные народы впадшее в грех человечество благодатным общением Святого Духа собирает воедино всех, по всему миру рассеянных, тоскующих о Свете Истины и ищущих Его лю­дей. Бывает, что близкие люди едут в одном вагоне до станции, где им надлежит навсегда разлучиться; бывает и то, что близкие с раз­ных сторон съезжаются для дальнейшей совместной жизни. Чело­век, мне кажется, тем прежде всего отличается от животного, что, одаренный разумом, он не живет непосредственными ощущения­ми данного момента. Мы верим, что все тяготы жизни, как и Крест Самого Господа, будучи болезненным следствием нашей грехов­ности, в то же время являются и спасительным средством, преодо­левающим наше удаление от Источника всякого блага. Мы верим, что и разделение, и соединение – звенья одной и той же спаситель­ной цепи благодатного Промышления о нас Вышней Любви. Надо познать свою индивидуальность, свою личную обособленность, чтобы пережить радость своего единства с близкими во взаимном дополнении друг друга в общем служении Истине и Любви. Сам Господь в Троице покланяемый являет Собой образ совершенно­го соединения трех различаемых Лиц. Не будем же завидовать тем, кто временно находятся вместе, но будем радоваться общности цели и всеми силами к ней стремиться. Интересно, что человек, по греховной немощи своей все-таки слишком отдающийся впечатлениям переживаемого момента, вместе с тем ощущает не удовлетворяющую его неполноту своих переживаний, интуитивно чувствуя временность их. В детстве мы говорим: „когда я буду большой“, в зрелом возрасте мы тоже всё считаем временно неполноценным и говорим: „когда я кончу то или иное дело“ или „достигну того или иного положения“, „когда я женюсь“, „когда я выйду на свободу“ и так далее. Ведь это тоже ошибка. Жизнь наша в теле на земле (подобно утробной жизни младенца по отношению к жизни в теле) является подготовительным процессом к вечной жизни, но все этапы этой подготовительной жизни равно полноценны как части общего процесса. Не прав тот, кто вычеркивает из своей жизни от­дельные ее периоды: болезнь, усиленную работу, заключение... Ты вычеркиваешь, а жизнь идет непрерывно и неизменно запечатлева­ет в душе твоей непрерывную кривую твоего делания, твоего духовного напряжения. Ты вычеркиваешь потому, что хочешь оправдать свою леность; ты вычеркиваешь и не отдаешь себе отчета в том, что каждый отдельный период твоей жизни открывает тебе особые воз­можности духовного возрастания и что ожидание желаемых тобой условий не должно способствовать пренебрежению возможностя­ми уже не имеющего повториться переживаемого момента...
С радостной верой в благость Отца Небесного, Святым Духом наставляемые, будем стараться хоть издали сшествовать Господу Иисусу, чтобы наше сердце с радостным трепетом непрестанно озарялось светом Его Воскресения...
Относительно взаимоотношений с близкими мне думается, что для взаимной поддержки и укрепления любви необходимо делить­ся друг с другом своими переживаниями, не опасаясь пересудов и, может быть, даже несправедливых осуждений. У Бога любовь и милость безграничны, никто из ищущих Его не останется обижен­ным. Поэтому мы не соперники друг для друга, но попутчики и соработники. Соперники не могут быть откровенны друг с другом, и между ними потому и не может быть искренней любви. Люди, во­обще отчасти движимые животными инстинктами, отчасти же воз­буждаемые самолюбием, так привыкли постоянно соперничать друг с другом, и притом соперничать перед лицом других людей, что вся­кое слово осуждения, могущее понизить их личные шансы, очень болезненно ими переживается, потому-то любовь и оскудевает. Мы же, христиане, повторяю, не соперники друг для друга, ибо стоим не перед человеческим судом. Поэтому любовь все покрывающая имеет свободный доступ в наше общество. Если мы будем стараться помнить, Кому мы следуем и Кого имеем своим судьей, то и пересу­ды, и осуждения даже не будут для нас болезненны. Иногда нам ка­жется, что критика даже близких людей затрагивает то, что нам до­рого и свято. На самом деле то, что чисто и свято, критики не боится, но часто мы сами по немощи своей к возвышенным переживаниям относим и примыкающие к ним переживания другого порядка. Мне кажется, что если то, чем мы делимся со своими близкими, вызывает неправильные, по нашему мнению, пересуды, то, значит, мы не по­няты; надо не замыкаться в себе, а, напротив того, постараться быть понятым. Может быть, такое усилие поможет и нам самим в своем представлении отделить от посторонних наслоений, так сказать, откристаллизировать сущность наших светлых переживаний и тем еще более их усилить. Когда же мы сами бываем критиками своих близ­ких, то должны помнить, что нам особенно бывают заметны в дру­гих наши собственные недостатки (и сродные им), и потому, прежде чем высказывать свое суждение, надо хорошенько себя проверить в этом отношении. Те, кто меня не понимает, говорят, что я хочу, что­бы верующая молодежь отреклась от всех радостей жизни. Это, ко­нечно, неверно. Мне совсем не по духу и так называемые „кисейные барышни“, то есть те, кто не делает того или другого потому, что „это не принято“. Мне хотелось бы, чтобы не только молодежь, но и сам я, и все верующие приобщились бы высшей радости жизни, по­стоянного сознания себя Христовыми, чтобы жизнь наша не была бы „прозябанием“, а действенной, сознательной работой над взра­щиванием своего духовного таланта.
Христианин не чужд земных радостей, напротив того, он их воспринимает в гораздо большей степени, чем неверующий че­ловек, потому что верит, что они ему даны не случайно, и ра­дость того или иного житейского переживания соединяется у него с духовным переживанием беспредельной благодарности Ведущему наши нужды. Христианин не чужд земных радостей, но не ставит их целью своей жизни, не борется за них с ближни­ми, не ищет, поэтому он их получает „чистыми“ и они не омра­чают его духа...
Господь да сохранит, управит и возвеселит вас всех Своею благодатию, предстательством Пречистой Владычицы и всех святых.
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
Дорогие мои!..
Чаще будем с верою повторять: „Сами себе и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим“, и сердце наше не будет сжиматься от беспокойства при долгом неполучении известий. Праздники у нас прошли торжественно и радостно. Со спокойной душой вступаем в новый год. Иногда хочется, чтобы время шло скорее, чтобы поскорее наступил момент моего свидания с вами всеми; но когда вдумываешься в смысл жизни и неповторяемость каждого момента времени, то, наоборот, становится даже страш­но за те дни, часы и минуты, которые мы легкомысленно упуска­ем без пользы. Близится время, когда я, может быть, вновь воз­вращусь к активной пастырской деятельности. Готов ли я к ней? Использовал ли я все возможности, чтобы к ней подготовиться должным образом? Увы, нет! А остающиеся месяцы, боюсь, про­летят так же бесплодно, как и прошедшие. Радостно мне думать о конце срока, как радостно юноше думать об окончании школы. Но к радости примешивается чувство опасения за выпускной эк­замен и свою подготовленность к предстоящей за ним деятельности. Всецело мысленно отдаваясь воле Божией, не смею желать, чтобы скорее протекло время, которое я и так не успеваю долж­ным образом использовать, и надеюсь на милость Господню и Его всесильную благодать, все недостающее восполняющую.
Грустно мне, конечно, думать о возможной еще долгой разлуке с родным городом и искренне любимыми во Христе отцами, бра­тьями, сестрами и чадами. Хочется хоть ненадолго повидать всех близких, побеседовать с племянниками и племянницами, уже совсем переходящими в зрелый возраст, утешиться совместной молитвой в переполняющих душу светлыми воспоминаниями знакомых храмах... но, по апостолу, не чужды нам испытания, но поистине они необходимы для всех христиан. В самом деле, как иначе, как не через испытания, идти за Тем, Кто не имел где главу приклонить. Покой душам нашим, истинная, безмятежная вну­тренняя радость, исполненная веры в торжество Любви и Истины, обретаются несением ига Христова. В жизни люди часто видят мираж счастья, исчезающий в тот момент, когда он кажется уже совсем близким. Истинное счастье непременно соединяется со служением Господу в той или иной форме и даже истекает из него. Молодые люди, соединяясь в общение брака, только в том случае познают истинное счастье, если они чисты от искания материаль­ных или иных выгод, если в самом стремлении к супружескому общению они с трепетом, не стыдясь Господа, но радостно по­винуясь Ему, помышляют об этой великой Тайне бытия. Плод их любви будет плодом служения Господу и будет воплощать в себе лучшие стремления своих родителей. Самые тяжелые пережива­ния, если только они воспринимаются умом и сердцем как слу­жение Господу, делаются легко переносимыми и по вере радостно вожделенными. Вспомните святую мученицу Софию, видевшую страдания своих дочерей, вспомните апостола Андрея, священномученика Игнатия Богоносца и исчисляемых тысячами муче­ников, радостно отдавших себя и близких своих на мучения. И не надо и в мыслях иметь, что это делалось, как теперь говорят, „в припадке религиозного экстаза“; нет, их радостное шествие на смертные муки логически истекало из их миросозерцания и веры.
„Мир лежит во зле“ [1 Ин. 5, 19], и, предоставленные самим себе, мы часто изнемогаем в борьбе со злом. Если мы вниматель­но относимся к своей жизни, если намечаем себе путь следования, то часто приходится нам замечать, что мы с пути сбиваемся, кру­жимся на одном месте и возвращаемся обратно. Тяжело созна­вать, как ты далеко отстоишь от того места, куда рассчитывал дав­но прийти. Снова набираешься сил, снова пускаешься в путь – и опять неминуемы неудачи. И часто человек впадает в уныние при сознании, что время идет, что уже невозможно ему добраться до вожделенного места. Но вот Господь Сил, терновым венцом увен­чанный, идет человеку навстречу и протягивает ему Свою Всемо­гущую руку, чтобы вести его много дальше, чем куда смел он на­деяться дойти, еще когда был полон сил. Ужели не радостен будет порыв такого человека к Господу? Ужели сможет он сравнить все возможное на земле счастье с радостным трепетом прохождения отделяющих его от Господа шагов, как бы ни были сами по себе эти шаги тягостны? Исповедую, что мы недостойны мук за Христа, недостойны и малейшего участия в несении Его ига. Радост­но поэтому и я приму всякое новое испытание, лишь бы Господь благоволил очистить сердце мое от греховной тяготы, лишь бы Он дал моим духовным плечам почувствовать, что они несут не иное что, а Его святое, благое и вожделенное всякому христианину иго. Думаю и верю, что и все вы с радостью преклоните под него свои главы.
Крепко всех целую и предаю милости Божией.
Любите и берегите друг друга.
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
Дорогой мой папочка, дорогие мои родные и близкие духом...
Больше всего меня поразило известие о смерти милой тети Оли. Мне хочется надеяться, что она перед смертию хоть немно­го успокоилась и примирилась с тем крестом, который ей послал Господь. Если у нее не хватило для этого духовной бодрости, если до самого конца тяжелая болезнь не отпустила ее сознания, то мы, любившие и любящие ее, тем не менее будем верить, что милостивый Господь, любящий нас и сострадающий нам боль­ше, чем мы можем и помыслить любить и жалеть друг друга, даст ей вечный покой там, где нет болезней и печалей, где нет разо­чарований, где любовь покрывает недостатки всех ищущих ее, способных к самоотверженной деятельности, где вечный свет озаряет чистых сердцем.
При всех известиях из родного города невольно поднимает­ся желание поскорее вернуться домой, всех повидать и утешить­ся верою и взаимной любовью; кажется, как будто можешь что-то сделать, восполнить недостающее. Но не Всевидящий ли правит миром, не знает ли Сам „вся исполняй“ все наши нужды и потреб­ности. А потому, если Ему угодно будет послать меня на край све­та, то и тогда ни я, ни, хочу думать, и вы не усумнитесь в том, что и в этом случае Его всегда благая воля направлена нам на пользу. Наша скорбь о разлуке естественна, но она не должна нас угне­тать. Мы не должны смущаться тем, что по немощи своей и огра­ниченности своего разума не можем себе правильно осветить со­вершающееся с нами, и для того, чтобы отдаться воле Господней спокойной душой, чтобы умерить скорбь, нам надлежит опять укрепить себя вкушением Пречистого Тела Христова и просветить свой разум причащением Его Божественной Крови. За время сво­его пребывания на Соловках я почти ничего не читал, ничему не научился, многое забыл, во многом опустился, но Господь утешил меня именно тем, что мне, быть может, теперь особенно нужно. Я приобрел полную покорность Его воле и твердую уверенность в благой целесообразности всего совершающегося с нами. Это не значит, что мне не хочется домой и что я мало чувствую скорбь длительной разлуки со всеми мною любимыми; нет – мне про­сто стало понятно, что скорби не только могут сопутствовать хри­стианину на его земном пути, но прямо являются естественными его спутниками. Если Сам Господь пришел на землю для несения креста (см. Ин. 12, 27) и тем спасти человечество, то и нам при воз­никновении вопроса: „Что мне сказать? Отче, избави меня от часа сего“ – надлежит самим себе ответить: „Но (ведь) на час сей я и пришел“ [ср.: Ин. 12, 27]. Весь смысл земной жизни – работа над собой и подчинение аппарата, воспринимающего внешние впечат­ления физического мира, аппарату духовных восприятий. Нуждницы восхищают Царство Божие [ср.: Мф. 11, 12]. „В терпении“ нам надлежит стяжать приобщение своих душ Божественному свету [Лк. 21, 19]. Между тем, нам очень трудно бывает побудить себя к действенному служению Господу, если внешние обстоятельства не будут так или иначе этому способствовать. Потому-то и сказано: Возрадуйтесь в тот час и взыграйте! [ср.: Лк. 6, 23]. Итак, да совер­шится воля Господня. Но нам дан разум, чтобы действовать сооб­разно тем обстоятельствам, которые нам известны, и подготовлять­ся к тому, что нас может ожидать.
Мое благополучие и здоровье в руках Господних. Моя ра­дость – вера в спасительное для всех ищущих Света, Истины и Любви Воскресение Христово. Мое желание – постоянно рабо­тать Единому Истинному Владыке всех, работать на одном деле с Ним Самим, с Пречистой Владычицей, с пророками и святителями, апостолами и мучениками, преподобными и праведными, имея своими сообщниками вас и всех, к кому прилепилось мое сердце, познанием не временной, плотской, но истинной, никог­да не престающей духовной любви, которая есть созвучие сердец, тайно от нашего ума воспевающих хвалу своему общему Творцу. Чем громче раздается в нас эта дивная хвала, тем ближе становим­ся мы и друг ко другу.
Господь да пребудет с вами неотлучно.
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
...Милостию Божиею я не унываю... и скорблю лишь о духов­ной немощи своей. Я на опыте теперь познаю, что кто не собирает – тот расточает [ср.: Мф. 12, 30]. Я так поздно стал собирать и так мало собрал, что очень скоро превратился из безработного в ни­щего.
Время идет, может быть и вечерний мой час уже близок, а в светильнике моем елей не прибывает. Сознание такой своей не­мощи и беспокойство за тех, кто мне дорог взаимной духовной поддержкой, вызвали несколько скорбных ноток в моих к вам письмах. Знаю, однако, что нотки эти – фальшивые нотки и больше объясняются моей леностью, чем обстоятельствами, яко­бы их вызвавшими. Если Господь посетил нас разлучением, то и это посещение милостиво и благо, как и все, что Он соверша­ет, и нет сомнения, что если оно не дает нам духовного роста, то сами в этом виноваты. Что касается житейской печали о телесной разлуке, то она естественна, как скорбь жены, егда рождает, как связанная с каждой работой известная тягота, как для проявле­ния любви нужно известное самоограничение (так как совершен­ная любовь вызывает самопожертвование). „Кто любит отца или мать паче Мене, несть Мене достоин“ [Мф. 10, 37], и это не по­тому, что не надо сильно любить отца и мать; напротив того, „чти отца твоего“ (см. также: Мк. 7, 11–13). Потому-то „в мире скорбни будете“, но ведь „печаль ваша в радость будет“ [Ин. 16, 33, 20]. Труд, вынужденный ради пропитания, есть следствие греха. В поте лица падший человек ест свой хлеб, в болезнях жена рож­дает детей. Неудивительно, что и духовный плод выращивается с трудом. „Царствие Божие нудится... и нуждницы восхищают е“ [Мф. 11, 12]. Ненавистен человеку вынужденный труд, но он радостно работает, заботясь о любимом человеке. Невозмож­но людям не иметь скорбей, но мы, верующие, с некоторой даже радостью их переносим и отчасти добровольно на них идем ради сослужения Самому Христу Господу в строительстве совершенно­го здания искупленного Его Кровию человечества. „Не ктому вас глаголю рабы“, „вы друзи Мои есте“ [Ин. 15, 15, 14]. Мы уже не знаем рабских страданий, но без тягот житейских невозможно не­сти легкое и благое бремя Христово. Итак, воистину „слава Богу за все“.
Будем и мы праздновать день святых бессребреников, своим безвозмездным деланием призывающих нас равно славить Господа как в дни радости, так и в дни печали. Мне кажется, через святых бессребреников и дедушка наш покойный призывает нас не быть утилитаристами в вере, но, исполняясь в дни радости благодар­ной любви к Источнику всякого блага, в дни скорби утешаться ею и укреплять в себе надежду на Ведущего наши нужды и печали.
Что может быть мне радостнее, чем то, что память обо мне вы­зывает стремление к молитве Тому, Кто Один достоин постоян­ной памяти, Кто Один может нас очистить от скверны, дать смысл нашей жизни и приобщить нас вечной радости.
По любви вашей покройте перед Господом мою немощь и вспоминайте обо мне только как о недостойном, но всем сердцем преданном Ему Его служителе. Несмотря на длительную разлуку, я чувствую себя так близко ко всем вам, что если бы каждый из вас мог, посмотрев, как в сказке, в волшебное зеркальце, увидеть меня, то вы увидели бы меня радующимся в светлые минуты ва­шей жизни и болезненно скорбящим о тех из вас, кто по мирской суете и немощи отступает от благодати Божией...
Верующему во временность телесной жизни и вечность полно­ты бытия особенно радостно верить, что ему, по слову апостоль­скому, „всё содействует ко благу“ [Рим. 8, 28]. Само собой, что в это „всё“ не входит ни один собственный дурной поступок, но зато входят решительно все тяжелые переживания – как те, ко­торые являются следствием наших собственных ошибок, так и в особенности те, которые нами лично действительно не заслужены. Тут мы участвуем в несении общего всего человечества креста, то есть в несении Креста взявшего на Себя грехи всего мира Христа.
Да хранит и управит всех вас Господь.
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
...Много размышлять и анализировать полезно тогда, когда в жизни руководишься результатом своих размышлений; если же мы, хорошо понимая, как надо поступать, поступаем иначе и свое внимание сосредоточиваем не на том, чтобы уничтожить эту ненормальность, а на том, чтобы еще развить духовное пони­мание, то этим лишь бередим свои язвы и сами себя подвергаем большему осуждению, как раб, хорошо знающий волю господина и ее не исполняющий [ср.: Лк. 12, 47]. Вообще я исповедую, что нравственный закон – не что-то мифическое, не находится на небе, чтобы надо было его оттуда доставать, не хранится за морем науки, чтобы нужно было долго его добывать, но „он в устах тво­их и в сердце твоем, чтоб тебе исполнять его“ [Втор. 30, 14]. Если бы человек не был греховен, то есть если бы он не ощущал в себе кроме нравственного духовного закона еще другой закон – жи­вотный, то он не нуждался бы в подкреплении нравственного ин­туитивного закона, в умственном исследовании его.
Когда мы получаем желаемое нами распоряжение, то охотно и с первого слова его исполняем. Когда же получаемое распоряже­ние для нас нежелательное или трудноисполнимое, то мы подроб­но исследуем, насколько оно для нас обязательно и категорично. Часто мы сознаем, что поступаем несоответственно своему зва­нию христианина, но закрываем на это глаза, как бы не замеча­ем этого. Изучение слова Божия, писаний святых отцов и житий святых подчеркивает нам требования нравственного закона и тем облегчает нам следование ему, но, повторяю, оно полезно нам, лишь когда и поскольку мы ищем этой поддержки, а не занима­емся чисто теоретическим исследованием богословских вопро­сов. А так как едва ли мы можем учесть, какими именно побуж­дениями (и насколько) мы руководимся при нашем углублении в вопросы духа, то, конечно, не следует осуждать и тех, кто мало ими занимается, в то же время стараясь по мере своего понима­ния хотя бы издали, но верно следовать по стопам Христовым. Го­сподь так или иначе всегда способствует нашему духовному воз­растанию, и сами мы виноваты, если оно приостанавливается; но почти на всяком пути есть более легкие и более трудные переходы, и позволительно путнику искать лучшие условия для своего сле­дования. Бог никого не искушает [ср.: Иак. 1, 13], то есть не со­блазняет на дурное, но Он попускает часто такие положения, ког­да наши слабости, наши страсти более обычного влекут нас ко злу. Поэтому Сам Господь заповедал молиться: „не введи нас во искушение“ [Мф. 6, 13]. В этой молитве Господь учит нас не сва­ливать на Него вину за свои падения, а познавать немощь своих собственных сил в борьбе со злом.
Не сомневаюсь я в непрерывности Промышления Божия о на­шем духовном возрастании для вечной жизни, но для того, быть может, и ставит нас Господь иной раз в тяжелые для такого воз­растания условия, чтобы мы лучше познавали немощь своих личных способностей, постоянно искали бы помощи свыше и за светлые минуты духовного подъема благодарили бы Господа как за дар благодати. С другой стороны, мы знаем, что христианину недостаточно быть лишь пассивным восприемником благодати Божией, нужно, чтобы он был активен, чтобы он и сам напрягал свои силы, и вот Господь, временно лишая нас Своей помощи, как бы обнажает перед нами отсутствие нашей активности и тем самым опять-таки оказывает нам помощь в духовном возрастании. Итак, веря в благой Промысл Божий, мы не унываем в испытани­ях, но душа наша естественно тоскует, по сравнению псалмопевца, как жаждущая земля (яко земля безводная [Пс. 142, 6]). Впрочем, оглядываясь на уже прошедшее время моей разлуки с вами, я не могу не сказать, что Господь и тут явил мне столько милостивого Своего утешения, что скорбеть я могу только о своей неблагодар­ности и немощи духовной. И скорбь моя растворяется радостью о Господе, и в сознании своей немощи я еще больше стремлюсь служить Господу всем своим существом...
Непрестанно о всех вас думаю, мысленно возлагаю все заботы на всеблагой Промысл Божий. Горячо благодарю всех радующих меня весточкой о себе, благодарю и тех, кто вспоминает меня в своих молитвах, и в особенности тех, кто память обо мне соеди­няет с желанием оправдать перед Господом мою недостаточную пастырскую деятельность своим добрым поведением в вере и чистоте. 23 февраля, сам совершая Божественное благодарение, вспоминал всех именинниц и всех вас, дорогие моему сердцу.
Укрепляйтесь духом, будьте всегда бодры и не скучайте по мне, памятуя, что верующему все содействует ко благу [ср.: Рим. 8, 28].
Не насилуйте друг друга непременным частым общением, но каждый порознь старайтесь возгревать в себе любовь друг к другу и по мере возможности не отделять себя от других в молитве. Чего себе желаете, того просите и близким.
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
...День святого Иоанна Предтечи милостию Божиею я встретил служением всенощной и обедни, а провел в светлом настроении.
Вечером получил Асино письмо, которое меня больше обрадова­ло, чем огорчило. О ее отхождении от Церкви я уже знал, а одно то, что она мне написала, уже свидетельствует, что, несмотря на свое теперешнее миросозерцание, внутренне она чувствует общность своих стремлений с нашими. Когда возникает вопрос о противоре­чиях науки и религии, мне всегда представляется, что исследование его совершенно бесполезно. Хотя Бога и надлежит „познавать“, а не „признавать“, но познавать Его можно только сердцем, потому что для ума мы Его прямо проповедуем „непознаваемым“. Если бы ум человеческий мог научным путем разрешить вопросы о бы­тии или небытии Бога, то, несомненно, все люди, достигшие нуж­ной степени образованности, делались бы верующими в случае по­ложительного его разрешения и неверующими в обратном случае. Но ведь мы знаем, что среди высокообразованных людей можно встретить и глубоко верующих, и совершенно неверующих людей. Не ясно ли, что все споры, как частные, так и митинговые, на эту тему бесполезны. Поэтому-то, как ни грустен нам факт отхождения (верю, временного) от Церкви немощных ее членов, конечно, не путем логических выводов мы можем их вернуть обратно. Мы знаем, кого Господь называет строящими на каменном фундамен­те. Мы знаем, и кого апостол Павел называет истинными иудеями. Эгоист не может быть христианином, а движимый любовью непре­менно попадет на крестный путь и пойдет вслед за Христом, может быть даже долго сам того не замечая. Конечно, не только отступле­ние от Церкви Христовой, но и всякий грех тяжело отзывается на душе человека, подобно как усталому путнику тяжело ошибиться в выборе дороги, но мы по вере имеем утешение в том, что Добрый Пастырь не даст погибнуть ни одной из Своих овец, как бы далеко она ни забрела. Этой мыслью и я постоянно утешаюсь, когда беспокоюсь за состояние всех близких мне и далеких, знаемых и не­знаемых, блуждающих во тьме неверия, но сердцем своим жажду­щих Света Правды.
Господь да пребудет с вами неотлучно и молитвами Пречистой Владычицы и святых Своих да оградит вас от всяких бед и скорбей...
Не унывайте никогда духом, но и не пренебрегайте своим здо­ровьем, а дорожите им – как одним из ценнейших даров Прему­дрости Божией...
Хочется всех вас повидать, чтобы узнать, как вы все живете, да душа болит за тех, кому я был нужен, в особенности за племянни­ков и племянниц. Верю, конечно, что Промысл Божий не оставит их сирыми, но для духовной жизни необходимо собственное не­ослабное внимание и стремление быть со Христом. Знают ли они радостный плод такого стремления, ищут ли всякой возможности сознательнее встать на путь Христов, молятся ли о помощи свы­ше, не пренебрегают ли безумно святыми таинствами Церкви, не сделала ли их разлука со мной более равнодушными к духовным интересам – вот вопросы, которые не выходят у меня из головы, и если духовное состояние близких мне людей преуспевает, если мой отъезд мог способствовать более самостоятельному, а пото­му и более сознательному стремлению их к Истине и Любви, то я благословляю день моего отъезда и моей разлуки с вами. Милые мои, ведь мы всегда близки друг к другу (разве вы это сами не чув­ствуете?), если же скорбь нашей телесной разлуки способствует делу Христову, то она является нашим вкладом в Сокровищницу Любви, а мы так мало по своей немощи можем в нее вложить и так много ею пользуемся, что для нас должно быть радостно дать и эту лепту...
Еще раз хочу вас просить не удручаться скорбью, может быть, еще длительной со мной разлуки. Радостно служить Господу в мире и благополучии, переживаемые же нами скорби делают нас не только Его служителями, а и сопричастниками Его скорби. Смеет ли наш просвещенный верою разум тяготиться таким со­участием?..
Человек обдумывает свои пути, но Господь управляет шестви­ем их [ср.: Притч. 16, 9]. Не сомневаюсь, что моя разлука с вами не продлится ни одной минуты дольше, чем то определит Тот, Кому Единому я хочу служить всем умом, всем сердцем и всеми моими силами. Разве дано нам разуметь „времена и лета, яже Отец поло­жил во Своей власти“ [Деян. 1, 7]?..
К обстановке я давно привык, и сама по себе она меня мало тяготит; „Господня земля, и исполнение ея“ [Пс. 23, 1]. Во вся­ком положении верующий человек получает от Господа утеше­ние: „Аще... вселюся в последних моря, и тамо бо рука Твоя наста­вит мя и удержит мя десница Твоя“ [Пс. 138, 9–10]. Грустно мне только, что я не с вами, что не могу непосредственно с вами пере­живать все, что вам радостно и тяжело, все, что вас волнует; груст­но мне, что временно я лишен радости служить чистому Христову стаду, но, стремясь домой, стремясь к своему делу, я не смотрю и не надеюсь на приезд той или иной комиссии и на новый кодекс, я ожидаю перемены от Истинного Владыки всех, Кому „вся предана“ [Мф. 11, 27]. Захочет Он – немедленно последует и распоряжение...
Пока же Господь благоволит быть мне в разлуке с вами, не надлежит ли спокойно этому покориться?.. „Молитву пролию ко Господу, и Тому возвещу печали моя...“[p]
Для того чтобы быть христианином, вовсе не нужно читать бо­гословские трактаты. Надо иметь только сердце отверстое, хра­нить в себе чистоту душевную и, сознавая свою немощь, просить помощи свыше. Как часто в самоуверенности своей мы не делаем последнего и потому попадаем на ложный путь!
Сердечное, горячее спасибо всем тем, кто вспоминает меня в своих молитвах.
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
...Дерзновенными молитвами праведной Елисаветы и предстательством Пречистой Владычицы да подаст Господь всем вам Свою благодатную помощь и радостную возможность в обычных повседневных трудах быть верными Его слугами, всегда водящи­мися желанием блага всем, с кем Божиим Промыслом мы в жиз­ни встречаемся. Если Господь снисходил на землю не для того, чтобы Ему служили, но чтобы Самому Ему послужить челове­честву [ср.: Мф. 20, 28], то, конечно, и мы должны служить друг другу. Люди по Всемудрому Промыслу отличаются друг от друга и полом, и ростом, и физической силой, и разумом, и красотой, и многим другим, – и это различие, думается, подобно различию членов нашего тела, дано нам с тем, чтобы в добровольном взаи­модействии получалась бы полная гармония единого живого ор­ганизма (см.: 1 Кор. гл. 12).
Мне представляется, что человечество создано как бы в не­готовом, несовершенном виде с тем, чтобы свободной волей оно готовилось к совершенной жизни в Господе, то есть Истине и Люб­ви, и преимущества одних восполнили бы недостатки других. При­готовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему; всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся... [ср.: Ис. 40, 3–4]. Если человечество в своем историческом развитии идет по пути та­кого сглаживания существующих неравенств, то есть в сознании своего единства люди от самообслуживания постоянно переходят к добровольному служению обществу, то оно растет, прогрессирует. Если же наоборот, человечество не научается служить своему един­ству, если люди, движимые эгоизмом, употребляют свои преиму­щества – силу, красоту, разум и прочее – для своих личных целей, то оно распадается, малится, регрессирует.
Человек, по нашей вере, создан со свободной волей, но, что­бы она могла выявиться, необходимо, чтобы он имел что-либо в своем распоряжении. Итак, собственность сама по себе не воров­ство. Сам Господь наделяет человека собственностью, которой прежде всего являются его природные способности („и обладайте“ [Быт. 1, 28]). Но если человек употребляет не только свое земное имущество, но хотя бы и одни свои природные способности для улучшения своего положения в ущерб другим, то перед лицом Божиим в сердце своем он должен признать себя присвоителем – во­ром (Лк. 16). Увы, мы знаем, что на деле в человечестве уже иссяка­ет любовь, иссякает настолько, что сам человек вынужден идти на принудительное ограничение свободной воли друг друга вплоть до лишения права собственности. Потому-то „много званых, но мало избранных“ (Мф. 20, 16). Потому-то „выйдите из среды их и отде­литесь, говорит Господь“ (2 Кор. 6, 17). И, конечно, христианин должен все свое внимание сосредоточивать на том, чтобы так или иначе служить ближним. Значит ли это, что я должен делать сапоги сапожнику, а не он мне? Значит ли это, что я сам должен сеять или добывать для общины хлеб, а не получать его? Конечно нет. Но это значит, что каков бы ни был род моего труда, я не имею права на исключительное благополучие; это значит, что чем больше я про­никаюсь духом Христовым, тем более стараюсь ограничить свои личные потребности вне зависимости от количества, так сказать, пользы, которую я вношу в общину... Хочется мне напомнить <...> всем моим любимым племянникам, что в основе христианства – любовь. „О сем разумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою“ [Ин. 13, 35]. Любовь истинная, любовь Хри­стова все покрывает. Для нее самолюбие не преграда. Стараться надо не замыкаться самим в себе, но носить немощи друг друга и бремена друг друга. Надо стараться даже шутя не смеяться над сла­бостями близких. Если слабость действительно налицо, то она со­всем не предмет для веселого смеха (а тем более злого); она требует молитвенной поддержки обладаемого ею. Если же смеются в шутку над несуществующею слабостью, то тем часто препятствуют здоро­вым сердечным отношениям.
Всем сердцем всем вам желаю постоянного возрастания во Христе. Да пребудет Он с вами неотлучно.
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
...За время моей разлуки с вами для меня приобрели новый смысл слова: „всегда, ныне и присно и во веки веков“. Кроме по­нятия бесконечного времени, которое они обнимают, в них слы­шится мне теперь еще и вера во всеблагой Промысл Божий, вера в неизменяемость постоянной любви Бога к нам, слышится го­товность прославлять имя Его не только в храме, не только в дни благополучия, но всегда и при всех обстоятельствах спокойно и даже в скорби радостно отдаваться Его святой воле, лишь бы Он благоволил принять нашу скорбь как службу Любви, хотя она и является чаще всего последствием нашей греховности. „Молит­ву пролию ко Господу и Тому возвещу печали моя“. Если „кре­стом прииде радость всему миру“, то нести крест – значит нести радость. Сердце человека, унывающего под тяготою житейских переживаний, озаряется радостью, когда он познает, какую он несет ношу. Вот почему, мне кажется, вера Христова, ничего не изменявшая в материальном и общественном положении самых первых своих адептов и вызывавшая в дальнейшем свирепые на них гонения, всегда с радостью воспринималась всеми чистыми сердцем. Если христианин в скорби впадает в уныние, это значит, что он по греховности своей отступил от Господа и утратил живую веру в благопотребность крестоношения, в силу крестной любви. „Противных силы креста страшатся начертаема на воздусе“, – го­ворится в крестовоздвиженском каноне. Человек, не укрепленный верою, тоже до такой степени боится всякой житейской неприят­ности, что во избежание ее пускается часто на дела, осуждаемые его собственной совестью. Верующий же „по нему ходит“, то есть идет за ним (за крестом), „колена преклоняюще Христу“.
Дорогие мои, я пишу это для тех, кто ослабевает в скорби, что­бы в обновлении веры через покаяние и приобщение Святых Таин они получали утешение. Нет нам скорби без радостной возмож­ности принести ее к престолу Любви. Но так как всякий грех есть отступление от Истины, и путь греховный все дальше нас от нее отводит, то в погрешившем человеке искажается верное стремле­ние к радостному очищению, и чем больше он согрешает, тем ему труднее даже верить в действительность всем всегда открытой воз­можности получить утешение и духовное укрепление через покая­ние. Я хотел бы, чтобы все, кто мне близок, знали, где и как надо искать помощи в тяжелую минуту скорбного уныния, потому что и сам я всегда к этому спасительному средству прибегаю.
...За истекшие годы много уже воды утекло, много еще утечет за оставшийся мне год, да и как он закончится? Нет нужды знать, потому что все во власти всеблагого Отца. Что касается меня, то я милостию Божиею очень спокойно смотрю на предстоящий год и хотел бы только восполнить в течение его то, что я упустил за предыдущие годы, чтобы и для вас, и для меня тягостная раз­лука не оставалась бы без доброго плода в деле нашего спасения. Господь да не оставит вас Своею милостию и да поможет вам по мере сил в мире и согласии каждому в своем роде нести крестное бремя жизненного пути...
Пусть вас ничто не смущает. Всесильный, Любвеобильный и Милостивый Господь днесь и во веки неизменен [ср.: Евр. 13, 8]. Если на мою долю и выпадет какое-нибудь новое испытание, я приму его с тоской сердечной за всех вас, но со спокойной верой в благость Вышнего Промысла. Провожая меня в заключение, вы сами подарили мне образок „Моление о Чаше“. Какое нуж­но еще утешение христианину? Принимая священство, я созна­тельно брал на себя служение Распятому, хорошо зная Его слова о том, что „несть раб болий Господа своего“ [Ин. 15, 20]. И Го­сподь, верю я, принял от меня желание послужить Ему в дни по­ругания и совершил меня священником в день Своей страсти, в пятницу. Новый Завет в отличие от Ветхого дает ищущим Госпо­да людям блага не материальные, а духовные. Новый Израиль уже не получает чудесным образом изобилие земных плодов, напро­тив того, он призывается в участии в Голгофской Жертве для действенного участия в общем воскресении. Истинно и справедливо, что „блаженнее давать, нежели принимать“ [Деян. 20, 35], хотя нашему ослабленному грехом сознанию это и кажется сомнитель­ным. Об одном прошу вас: старайтесь всеми силами быть в мире друг с другом, несмотря на разницу в годах, в характерах, взглядах и образовании. Насколько возможно, мы должны жить в мире со всеми. Господь да будет неизменно помощником, наставником и утешителем всем вам, мои дорогие и любимые, и предстательством Усердной Заступницы да оградит вас от всякого зла.
 
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский
 
...Мне кажется, что если Господь явился к грешникам, то по­тому, что не считал их чуждыми Себе, но и заблудших от пути истины, не потерявших совесть людей почитал Своими овца­ми. Чужды и нам только те люди, которые добро называют злом, а зло – добром; все же прочие, как бы они ни погрязли в суете мира, – наши собратья. Мы близки Христу, если не чуждаем­ся таких людей ради сохранения личного душевного равнове­сия, но, пребывая с ними, стараемся в то же время нести к ним мир и любовь. Не надо избегать жизни и работы с теми, с кем нас Господь так или иначе соединил, надо лишь избегать участия в их грехах и не поддаваться их примеру в таких поступках, кото­рые осуждает наша совесть; тогда не затемнится в нас свет Хри­стов, но, озарив наших близких, он исполнит наше сердце радо­стью от сознания хотя бы в малой мере исполненного служения. Самое же служение естественно бывает нам в тягость, как до из­вестной степени тягостна всякая работа. Но „Царство Божие нудится“ [Мф. 11, 12], и без труда мы ничего совершить не можем; вера же облегчает тяготу жизни и делает иго Христово благим и бремя Его легким [ср.: Мф. 11, 30]. Я не хочу этим отрицать смыс­ла монашества, но думаю в соответствии с рассуждениями апо­стола о вдовицах (в 1-м Послании к Тимофею), что в монашество должны идти те люди, которых Господь призывает на это делание соответствующими жизненными обстоятельствами. Те же, на по­печение которых Господь так или иначе отдал детей или родных, или просто близких людей, должны нести тот вид служения, ко­торый вытекает из этого положения. Неправильно ставить вопрос так, что если для одних хорошо удаляться в пустыню, то и для дру­гих тоже, а если для одних это нехорошо, то не подобает и другим. Надо, мне кажется, всегда помнить, что мы все – члены единого человечества, но, как апостол говорит, не все мы ухо или глаз, но каждый должен действовать соответственно своему назначению [см. 1 Кор. 12, 14–25], в чем и да поможет всем нам Господь по молитвам Пречистой Своей Матери и всех святых...
Милые мои! ...Считаю нужным сказать, что не всегда честный и уважаемый человек бывает носителем истины, и наоборот, ча­сто Истина Божия влагается в недостойные сосуды. Хорошо и радостно видеть достойный сосуд благодати Божией, но нужно помнить, что не в самом сосуде, а в содержимом сила Божия. „Не старец Мене держит, но Аз держу его: той бо от Мене отпущения просит“ (запев 9-й песни на Сретение). Разве нет кристально чи­стых ксендзов и пасторов? Думаю, однако, что их достоинство не доказывает истинности католичества и лютеранства. Разве мы не знаем, что сила Божия в немощи совершается, что личные недо­статки священнослужителей не могут опорочить совершаемые ими таинства. Итак, не на самих служителей нужно главным об­разом обращать внимание и не столько искать идеальных лю­дей (которых, кстати, и не существует, потому что „Един Свят“), сколько дорожить чистотой носимых ими идей и бегать всякой скверны, порока или чего-либо такового в исповедании веры, в молитве.
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский».
 
К концу срока заключения, наблюдая за тем, как неохотно власти освобождали с островов скорби и страдания тех, у кого за­кончился срок заключения, отец Иоанн понял, что ему не будет разрешен въезд в Петроград. И действительно, ему была назначе­на административная ссылка, и 4 октября 1927 года он был от­правлен в Воронеж. Первые несколько месяцев здесь он тяжело болел – сказались суровые условия концлагеря. В Воронеже он служил в Алексеевской церкви бывшего Девичьего монастыря и вскоре был назначен настоятелем этой церкви и помощником благочинного города Воронежа. Приступив к служению, он об­ратил внимание прихожан на необходимость более энергично­го оказания помощи узникам и, в частности, находившемуся в Соловецком концлагере архиепископу Воронежскому Петру (Звереву)[q]. Благодаря усилиям отца Иоанна и при его активной поддержке воронежцы стали постоянно собирать и пересылать средства в Соловецкий концлагерь. Позже одна из свидетельниц, показывая об отце Иоанне на следствии, сказала, что священник «среди верующих пользовался громадным авторитетом, поэтому у него всегда на квартире и вообще, где он бывал, собиралось много верующих...»
В 1928 году ОГПУ приступило к проведению очередных меро­приятий, в результате которых должны были быть закрыты все монастыри и многие приходские храмы. Повсюду по инициативе властей устраивались собрания рабочих, требующих закрытия церквей, усилилась в печати пропаганда против Церкви. 2 сентя­бря 1928 года в рабочем поселке, разместившемся в стенах Девичьего монастыря, состоялось собрание жителей поселка. Всего на территории монастыря располагалось тогда 275 квартир, в кото­рых людей неверующих вместе с проживавшими в кельях монахи­нями было 872 человека. На собрании присутствовало 217 чело­век, из них 100 человек было приглашено со стороны, так как власти не были уверены, что присутствующие местные жители при условии «свободного голосования» проголосуют за закрытие храма. Все кандидатуры выступавших были заранее согласованы с ОГПУ. Один из выступавших сразу же начал говорить о том, что почитатели и последователи арестованного архиепископа Петра (Зверева) вновь начали религиозную деятельность: «...Зверевщина опять подняла голову, гнездо ее полностью не было уничтожено, нужно их уничтожить через ГПУ».
Тщательно подобранные и распределенные по ролям высту­павшие говорили: «До сих пор еще многие не знают рабочего по­селка, а знают Девичий монастырь, и действительно рабочие жи­вут в стенах монастыря. В прессе часто встречаются сообщения о закрытии монастырей, церквей и тому подобного и об использо­вании их помещений под жилье и рабочие клубы. 500 рабочих должны жить сами и воспитывать своих детей в культурных усло­виях, а мы видим, что антисоветские элементы здесь, в монастыре, берут под свое влияние подрастающее поколение...»
«Или рабочий поселок, или монастырь: если дорога нам совет­ская власть, нам нужно бороться с контрреволюцией. <...> Зверевщина погубила и некоторых из наших товарищей рабочих <...>. Со зверевщиной нужно покончить».
«В 31-й келье тогда жил ставленник Зверева, поп Иоанн <...>. Я живу в келье № 89 и вижу, как этого попа посещают жены контрреволюционеров Нечаева и Пушкина (бывший ктитор Тер­новой церкви). Монашки учат детей рабочих подходить к этому священнику за благословением...»
«Всем уже ясно, что музыка колоколов – это музыка контррево­люции. До тех пор пока будет существовать здесь контрреволюцион­ное гнездо, рабочего поселка фактически существовать не будет».
«Монашки мешают культурному развитию подрастающего по­коления и завоевывают сочувствие жителей не только в стенах монастыря, но и далеко за его стенами».
8 сентября 1928 года в воронежской газете «Коммуна» была опубликована статья «Новодевицкий монастырь – под рабочие квартиры. Церковь – под клуб». В статье говорилось: «Всюду вы­несены резолюции, в которых рабочие всецело присоединяются к требованиям населения поселка и со своей стороны настаивают на скорейшем выселении всех бывших монашек, а также закры­тии церкви в черте поселка и оборудовании в ней клуба или шко­лы. Выступавшие в прениях рабочие выражали удивление по по­воду того, что до сих пор с монашками „церемонились“. Указывалось также на необходимость решительной борьбы с контрреволюционными выходками „черничек“ и их верховода – „отца Иоанна“, ставленника Петра Зверева».
В начале 1927 года приходами Воронежской епархии стал управлять епископ Алексий (Буй), назначенный сюда временно исполняющим обязанности Заместителя Местоблюстителя ар­хиепископом Угличским Серафимом (Самойловичем). 22 янва­ря 1928 года епископ Алексий направил православному клиру и мирянам Воронежской епархии послание, в котором писал: «Бу­дучи волею Божией и благословением Заместителя Патриарше­го Местоблюстителя Серафима, архиепископа Угличского, от 16 (29) февраля 1927 года облечен высокими полномочиями быть стражем Воронежской Церкви с оставлением одновременно и епископом Козловского округа и вполне разделяя мнения и на­строения верных православных иерархов и своей паствы, отныне отмежевываюсь от митрополита Сергия, его неканонического Си­нода и деяний их, сохраняя каноническое преемство через Патри­аршего Местоблюстителя Петра, митрополита Крутицкого.
Назначенного Патриаршим Местоблюстителем Высокопреосвященнейшим Петром, митрополитом Крутицким, от 6 декабря 1925 года третьим кандидатом в Заместителя Патриаршего Место­блюстителя Высокопреосвященнейшего Иосифа [Петровых] избираю своим высшим духовным руководителем».
20 января 1929 года архиепископ Серафим предложил духовен­ству по всем вопросам административного управления обращаться к епархиальным архиереям, то есть в данном случае к епископу Алексию, а при отсутствии их – к митрополиту Иосифу (Петро­вых). В начале марта 1929 года отец Иоанн был назначен времен­но исполняющим обязанности епархиального благочинного.
4 марта 1929 года помощник начальника районного отделения милиции отправил в ОГПУ сообщение: «По имеющимся непро­веренным сведениям, в доме № 4 по Введенской улице прожива­ющий там священник Иван, ставленник архиерея Зверева, ведет ожесточенную агитацию против советской власти, и вообще в этом доме замечается какая-то группировка, о чем сообщается для сведения».
7 марта 1929 года епископ Алексий был арестован; 22 апреля 1929 года епископ Серпуховской Максим (Жижиленко) напра­вил отцу Иоанну как благочинному письмо с указами митропо­лита Иосифа и архиепископа Димитрия (Любимова), в которых сообщалось, что духовное окормление воронежской паствы по­ручается ему, епископу Серпуховскому Максиму. Об этом распоряжении отец Иоанн сразу же оповестил настоятелей храмов. Настоятель Алексеевского кафедрального собора в Воронеже со­общил отцу Иоанну, что церковный совет собора постановил не рассматривать поступившее к нему извещение о принятии епи­скопом Максимом управления Воронежской епархией.
Отец Иоанн в ответ направил письмо церковному совету кафедрального собора, в котором, в частности, писал: «Для меня не было бы ни скорбным, ни обидным, если бы совет постановил сам командировать кого-либо к преосвященному Максиму для проверки полученного извещения, но отказ от рассмотрения его по существу, повторяю, глубоко взволновал меня. Неужели мы, православные, забываем, что наши рассуждения слушают и наши постановления читают не только люди, но и ангелы Божии, и свя­тители, и Сам Господь, за нас распятый и плоть и кровь Свои нам давший. Как священник, я один из самых младших, но по вере в силу апостольской благодати, пребывающей на епископах, благо­дати немощная врачующей и недостающее восполняющей, я не только дерзаю, я вижу себя обязанным перед Господом написать настоящее обращение. Вот я написал и чист буду перед Господом, если вы и не будете внимательны к моим словам. Чист я пред Господом, да вразумит Он и вас и укрепит сердца ваша к деланию церковному в страхе Божием, в чистой совести, не отягчаемой никакими личными или житейскими соображениями...»
1 мая 1929 года в пять часов утра рабочие, посланные мест­ными властями, пришли снимать крест с купола монастырского храма, и в этот самый час скончалась игумения монастыря. Это совпадение – поругание храма и смерть игумении – настолько поразило верующих, что об этом с тревогой стали говорить в го­роде, усматривая в этом совпадении не простую случайность, а особое знамение. Впоследствии власти обвинили отца Иоанна в том, будто он утверждал, что смерть игумении явилась следствием гонений на Церковь. 4 мая состоялись похороны игумении. Отец Иоанн сам отпевал игумению в ее квартире в монастыре, откуда в сопровождении многих молящихся со служением по пути литий все пошли на Терновое кладбище. После погребения отец Иоанн всех благословил, посоветовав монахиням и прихожанам мона­стырской церкви держаться вместе.
19 мая 1929 года отец Иоанн был арестован и 21 мая допрошен. На вопросы следователя священник отвечал с большим достоин­ством, стараясь ни в чем не уронить сан, и добился разрешения собственноручно записать свой ответ.
«Я по отношению к советской власти лоялен, – писал отец Иоанн, – но не сочувствую мероприятиям, направленным против религии. Считаю неправильным обучение детей в школах в противорелигиозном направлении и тому подобное. Поскольку я другого оружия не знаю, кроме креста, то как в прошлое время, так и [в] настоящее я нахожу единственно правильным действовать на массы умиротворяюще. Осуждал всякое выступление против гражданских законов. Для меня нет сомнения, что вера в распятого Христа непобедима, что кажущееся торжество материа­лизма есть временное явление. <...> С просьбой о молитве мне подавалось множество записок, так как я на память никаких просьб о молитве не принимал. Среди записок имеются такие, в которых просят о молитве за заключенных и за заблудших. Под „заблудшими“ я понимал отошедших от веры или хотя на словах и верующих, но живущих беззаконно. За все время своей службы в бывшем Девичьем монастыре я неопустительно каждый праздник и каждое воскресенье, а иногда и на буднях говорил поучения чи­сто духовного характера или разъясняющие богослужения, от­нюдь не касаясь <...> гражданской власти <...>. После смерти игумении ни лично, ни через кого-либо другого никаких слухов по городу не распускал. Что смерть игумении, последовавшая во время снятия креста с церкви бывшего Девичьего монастыря, вы­звана этим снятием, не мог говорить, так как ее поразил, если не ошибаюсь, третий по счету удар за два дня до смерти, и с тех пор она не приходила в сознание, так что я даже не мог ее причастить перед смертью. Еще менее я виновен в том, что когда-либо по­буждал называть себя или сам называл себя истинным пастырем, в исключительном смысле призванным спасать верующих от тем­ных сил адовых большевизма, но не отрекаюсь от того, что считаю себя одним из верных пастырей Христовой Церкви, обязанных словом, житием, духом, верою и чистотою быть образцом для вер­ных и ограждать их от тьмы неверия, и исповедую, что по вере моей не только материализм, но и сами „врата адовы“ не одолеют Церкви Христовой. С могилы игумении я ушел до ее закрытия, но действительно благословлял подходивших ко мне, причем как умел утешал, но слов „не печальтесь, мы добьемся своего лучшего“ не говорил».
29 мая следователь снова допросил отца Иоанна. Услышав, в чем его обвиняют, священник сказал: «Виновным себя в предъяв­ленном мне обвинении не признаю ни в малейшей степени. За все время своего пребывания в Воронеже как на духу, так и с ам­вона и в частных беседах не столько по страху наказания, сколько по своему миросозерцанию всегда учил кротости, терпению и покорности гражданским законам. Никого около себя не группиро­вал и, оставшись случайно временно исполняющим должность епархиального благочинного, с марта сего года с духовенством епархии имел лишь официальные сношения справочного харак­тера. Распускать какие бы то ни было слухи считаю ниже своего достоинства <...>. Темные силы адовы, по пониманию Церкви и учению апостольскому, ничего общего с политическим устрой­ством страны не имеют и действуют при всяком режиме (наша борьба не против плоти и крови, то есть не с людьми, но против духов злобы поднебесных [ср.: Еф. 6, 12]). Лицам, приходившим ко мне и вопрошавшим о вступлении в кооперацию, колхозы, коммуны и тому подобном участии в новом устройстве сельского хозяйства, всегда отвечал в том духе, что если при этом <...> не требуется отказа от веры, то, разумеется, в подобном участии гре­ха быть не может. <...> Лиц[ам], приходившим ко мне из разных мест за помощью от разных болезней, я всегда советовал обра­щаться к врачам, ссылаясь на Священное Писание. Вместе с тем советовал им и причаститься и не отказывал в своей молитве».
4 июля 1929 года следователи составили обвинительное заклю­чение, в котором вопреки показаниям отца Иоанна написали, что священник своей деятельностью подрывал авторитет и мощь со­ветской власти. 16 августа Особое совещание при Коллегии ОГПУ приговорило отца Иоанна к трем годам заключения, и он снова был отправлен в Соловецкий концлагерь.
Из воронежской тюрьмы незадолго до отправления в концла­герь отец Иоанн написал духовным детям:
 
«„Отче Святый! соблюди их во имя Твое“ (Ин. 17, 11).
Праздник Усекновения главы Предтечи и Крестителя Господ­ня Иоанна.
29-УШ/11-1Х-1929 года.
„Не умру, но жив буду и повем дела Господня“ [Пс. 117, 17].
Господь и Бог наш Иисус Христос благодатию и щедротами Своего человеколюбия да простит вам, возлюбленные чада, вся по немощи содеянные вами согрешения ваши; Сам Он да отрясет вашу греховную скверну, да озарит ваши помышления, да изве­стит вас в вере, да утвердит в надежде, да сохранит в любви и да соблюдет вас честными членами Святой Своей Церкви.
Ведает „Седяй одесную Отца“ скорбь разлуки пастыря со своей любимой паствой. Ведает „Пастырь Добрый“, с какой скорбной силой вырывается в минуту разлуки молитвенное воззвание: „Отче Святый! соблюди их во имя Твое“ [Ин. 17, 11]. Ведает Сердцеве­дец, что делается и в моем сердце при разлуке с вами, возлюблен­ные во Христе сироты – сестры Покровской обители и все верные Господу прихожане Преображенского храма. Неужели я забуду тех, с которыми утешался общей молитвой и общим по мере сил служением Христу Господу? Неужели я забуду торжественно-ра­достное и молитвенно-усердное пение девических хоров? Разве не было для меня великою радостью быть свидетелем перед Го­сподом усердия трудившихся в храме и искреннего стремления к чистоте, любви и правде приступавших к Святым Божественным Тайнам? Надо ли мне каждого из вас называть по имени, чтобы вы знали, что всех вас и каждого в отдельности я ношу в своем серд­це, вместе с вами скорблю, вместе с вами радуюсь? Или буквы и слова вам могут сказать больше, чем говорили и говорят вам ваши собственные сердца? Если за время моего служения в Воронеже и пребывания среди вас вы, вверенные мне Господом, не чувство­вали, что ваша верность Ему для меня дороже собственной жизни, если вы этого не чувствовали, то, увы, ни это письмо, ни какое-ли­бо другое вам этого не откроют. Но если воистину люблю вас любо­вью Христовой, если я отчасти утешаюсь вашей скорбью, так как она свидетельствует и о вашей ко мне любви, то ныне, расставаясь с вами, отдавая вас под Покров Усердной Заступнице Пречи­стой Владычице (Она Мать и Игумения ваша), вручая вас Самому Ее несравненно больше меня вас любящему Сыну, ныне хочется мне в последний раз со слезами просить вас: не унывайте никогда, не сомневайтесь в непрестающей любви к вам Начальника жизни. Помните, что терпеливым перенесением скорбей мы как бы идем навстречу Сошедшему к нам с небес и Крест нас ради Претерпев­шему: откройте Ему ваши сердца, чтобы Он вошел в них, чтобы Он вечерял с вами и вы с Ним. Терпите до конца. В ваших немощных сосудах вы сумели пронести драгоценную и спасительную право­славную веру длинным путем и преодолеть большие препятствия; не разбейте эти сосуды напоследок, чтобы не разлилась Вода жиз­ни, чтобы не напрасными стали все труды ваши. Помните, что, по­сылая скорби, Господь приближает верных Своих к Себе, к Своему Кресту. Не впускайте не только злобы, но и досады в сердца ваши; для этого прежде всего старайтесь жить в любви и мире друг с дру­гом, взаимно прощая все обиды. Научитесь хотя под конец преда­вать самих себя и друг друга и всю свою жизнь Христу Богу. Сдер­живайте себя в каждом слове, в каждой мысли. „Всякое дыхание да хвалит Господа“ [Пс. 150, 6]... Горите пред Господом, как чистые восковые свечи, и старайтесь, чтобы современный ветер не зату­шил ваш огонек, старайтесь защищать его от дуновений мирских страстей и суеты – чтением слова Божия, особенно Евангелия и посланий апостольских на русском языке. Храните себя в чистоте, не лгите, не угождайте против совести человеку. Впрочем, вы во всем этом успеете, если будете постоянно упражняться в молитве, не от себя я учил вас молитве Иисусовой. „Господи Иисусе Хри­сте, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго“. Эта молитва возрастила дух многих подвижников благочестия. Повторяйте ее непрестан­но, хотя бы с холодной душой, Сам Господь согреет ее за постоян­ство вашего к Нему стремления. Ищите Господа всем сердцем, и Он откроется вам радостно и светло. Ищите Господа, ведь Он не­далеко от каждого из нас [ср.: Деян. 17, 27]. Ищите Господа – вы узнаете радость Его обретения. Сами познаете радость и меня сде­лаете участником этой радости. Не оставьте этих моих слов пусты­ми словами, дайте им место в ваших сердцах; ведь эти слова – часть моей души, пусть хоть эта частица моей души останется жить в Во­ронеже, дайте ей жить в ваших сердцах, жить, а не умирать, братья и сестры. Если вы скорбите о разлуке со мной, если вам больно ду­мать, что, может быть, со временем мы станем чужими друг другу, то будьте особенно внимательны к своей духовной жизни, будьте верны Христу Распятому, и у подножия Его Креста вы, хочу верить, всегда найдете меня, недостойного. Не отходите от Креста, и мы будем близкими друг другу во все время нашей разлуки, как долго бы она ни тянулась. Будем вместе верить в спасительность крест­ных страданий и вместе узнаем радость Воскресения Христова во всем Его свете. „Кресте, ты нам сила буди“. Научи нас познанию добровольного смирения, силы и любви ныне вновь поносимо­го Долготерпеливца, чтобы мы с несомненной верой взывали Ему, нас ради во гроб положенному: „Жизнодавче, слава Тебе“.
Простите, возлюбленные чада мои во Христе, братья и сестры, меня, многогрешного, за все мною по неведению и немощи соде­янное, покройте своею любовью мои недостатки и упущения и не уставайте молиться за меня ко Господу, и аз, недостойный иерей, властью Его, мне данною, прощаю и разрешаю вас от всех ваших грехов (кроме умышленно утаенных) во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.
Пока имеется возможность, чаще приступайте к Святой Чаше. Христос посреди нас будет неотлучно. Всем сердцем вас любящий недостойный служитель Распятого Вседержителя
священник Иоанн Стеблин-Каменский».
 
По прибытии в Соловки отец Иоанн был определен во 2-е от­деление концлагеря. Отсюда он 23 января 1930 года писал одному из воронежских прихожан:
«Сердечно благодарю Вас за Ваше ласковое письмо, живо на­помнившее мне ту обстановку, где я провел столько часов, где я отдыхал не столько в дружеской беседе, как в сознании всем су­ществом того искреннего родственного отношения, которым Вы и о. В. меня баловали... В Воронеже вообще меня ценили не по заслугам. Я часто себя чувствовал „золушкой“ в золотой карете. Кому как не мне известно, что я действительно знаю, что я дей­ствительно читал, как я действительно трудился, как я в действи­тельности сам по себе заслуживаю того, что мне воздавали как служителю Вседержителя. Сам по себе я действительно золушка, но силою Божиею я действительно, как это мне самому ни удиви­тельно, имею не только одежду, но и внутренний облик служите­ля Духа. Дорожа этой незаслуженной ко мне милостью свыше, я понимал всю ответственность, с нею связанную, считался с нею по мере сил и постоянно жил в известном напряжении...
У нас до сих пор не было настоящих морозов, и, строго гово­ря, хорошенького санного пути еще тоже нет. Однако я милостью Божиею здоров, по крайней мере все члены действуют без отказа и без боли. В этом отношении мне гораздо лучше, чем в прошлом году. Но все же скоро уже наступит зима, и, думаю, с большими морозами, так как средняя температура года почти неизменна. Хорошо, у кого есть запас топлива и теплая одежда. Для него зим­няя стужа лучше теплой осени. Я лично, как всё имею, боюсь хо­лодов лишь за других. Во всяком случае, уже конец января, и че­рез два месяца дело пойдет к теплу.
Я здесь живу не совсем так, как Вы себе представляете... Моя работа протекает хорошо знакомым мне руслом, но не тем, ко­торого ищет моя душа. Ну что ж, видимое внешнее есть образ невидимого внутреннего. Бывает и для души зима, которую мы должны уметь переживать. Любовь близких людей, как солнечные лучи, несет сердечное тепло через огромные пространства, не только не теряя своей силы, но, наоборот, давая эффект теп­ла, только достигнув объекта действия. Всё, что я имею, всё, что я получаю, так много мне говорит о любви близких, что мое серд­це согрето на многие годы, хотя бы зима души продолжалась без перерыва. Я пишу Вам в первый раз и, может быть, писать больше не буду, но знаю, что Вы и все, кому я не пишу, но кого искрен­не люблю, чувствуют мое желание всегда быть с вами, чтобы вме­сте делить скорби и радости, чтобы вместе идти крестным путем к воскресению навсегда. Меня страшит не крестный путь, а, на­оборот, когда мне живется слишком хорошо; я все боюсь, уж не свернул ли я с тесного пути, ведущего к Жизни, и не попал ли на широкую дорогу, заманчивую лишь до времени.
Господь да благословит всех вас, да сохранит и управит вас. Я готов сам терпеть побольше, лишь бы Он излил обильно Свою милость на тех, кого мне временно вверил.
Искренне любящий вас священник Иоанн Стеблин-Каменский».
 
23 апреля 1930 года в Соловецкий концлагерь поступило рас­поряжение арестовать священника Иоанна Стеблин-Каменского и этапировать в воронежскую тюрьму.
15 мая состоялся первый допрос. Незадолго перед этим был до­прошен московский священник Николай Дулов, который согла­сился лжесвидетельствовать. Следователям оставалось лишь до­казать, что священники знакомы друг с другом, о чем они и стали спрашивать отца Иоанна.
«В бытность мою в Воронеже на свободе, – ответил отец Иоанн, – священник Дулов приезжал в Воронеж два раза <...>. Оба раза мы виделись с ним в храме, причем первый раз он слу­жил в соборе с причтом бывшего Девичьего монастыря, а второй раз лишь присутствовал на службе. После первой службы я при­гласил его со мной пообедать. Никаких совещаний священников с участием Дулова не устраивалось. Никаких брошюр священ­ник Дулов мне не привозил; брошюра „Что должен знать право­славный христианин" мне не знакома. Вообще я интересовался лишь мнениями авторитетных иерархов, а не безличными брошюрами».
20 мая отцу Иоанну было предъявлено обвинение в том, что он «распространял церковно-монархические листовки и брошюры <...> и вел агитацию против всех мероприятий советской власти в области коллективизации, индустриализации <...>, имея конеч­ной целью подготовить верующую массу к выступлению против советской власти, свержению ее и восстановление монархии. В результате <...> во многих районах Центральной Черноземной области были массовые выступления населения против советской власти и ее мероприятий».
Ознакомившись с обвинительным заключением, отец Иоанн начал было писать, что с обвинением не согласен, но дописать ему не дали. Священник потребовал, чтобы ему была предостав­лена возможность ответить на предъявленное ему обвинение письменно. Через два дня такое разрешение было получено. Отец Иоанн написал: «В предъявленном мне обвинении виновным себя категорически не признаю. В монархической церковной ор­ганизации я не состоял. <...> Ко мне приезжали по церковным делам крестьяне, члены общин и духовенство и из ближних сел чернички. <...> Никаких бесед организационных, политических я не вел ни с кем».
В одно дело с отцом Иоанном были объединены дела прото­иерея Александра Архангельского, священников Сергия Гортинского, Феодора Яковлева и Георгия Никитина, архимандрита Тихона (Кречкова), иеромонаха Кирилла (Вязникова) и мирян Евфимия Гребенщикова и Петра Вязникова.
Священномученик Александр родился 1 февраля 1874 года в селе Сошки Липецкого уезда Тамбовской губернии[2] в семье пса­ломщика Троицкой церкви Николая Никаноровича Архангель­ского. В 1896 году он окончил Тамбовскую духовную семинарию и поступил в храм псаломщиком. Впоследствии он обвенчался с девицей Екатериной, дочерью протоиерея Капитона Ивановича Алексеева, с 1876 года бывшего настоятелем Троицкой церкви в селе Сошки.
В семье Александра Николаевича, еще когда они с супругой жили в Тамбове, случилось чудо, связанное с Казанской иконой Божией Матери. Тяжело заболела Екатерина Капитоновна, и ее поместили в земскую больницу; Александр Николаевич взял в качестве помощницы по дому глухую девочку-сироту. Однаж­ды он вместе с ней отправился навестить жену в больнице. Про­езжая по улице, они увидели, как с крестным ходом несут Казан­скую икону Божией Матери. Александр Николаевич велел кучеру остановиться и, подойдя к священнику, попросил его отслужить молебен о здравии глухой девочки. После того как молебен был отслужен, они поехали дальше. По дороге разразилась страшная гроза, раскаты грома прокатывались по небу от края до края. Де­вочка вдруг стала испуганно креститься, и Александр Николае­вич, удивившись этому, спросил: «Ты что, Марфуша, разве слы­шишь?» Она ответила, что слышит, хорошо все слышит.
В 1904 году псаломщик Александр Архангельский был рукопо­ложен во диакона ко храму Архистратига Божия Михаила в селе Сторожевские Хутора в Усманском уезде[3], а через два года – во священника. Господь даровал отцу Александру большую семью – у него было семь детей – и любящее, милующее сердце. Когда в деревне неподалеку от села скончались супруги-крестьяне и у них сиротами остались двое детей, отец Александр взял их на свое полное обеспечение. Однажды он поехал в город Усмань наве­стить учившихся в гимназии детей. Проезжая через деревню, он увидел пожар. Нимало не медля, он остановил повозку и вбежал в горящий дом, откуда вынес трехлетнюю девочку. Родители в это время отсутствовали, и он отдал их дочку соседям.
Село, где находился храм и жил священник, было большим, растянувшимся по главной улице вдоль реки Усманки почти на десять километров. Отец Александр по целым дням или был в храме, или ходил с требами по домам прихожан. На все большие праздники в храм съезжалось множество богомольцев из окрест­ных деревень, некоторые из них оставались ночевать в доме священника; в этих случаях на пол в изобилии постилалось сено, и всем хватало места. Екатерина Капитоновна была хорошей по­мощницей отцу Александру, и хотя здоровья она была слабого, однако всем гостям старалась уделить внимание, всех привечала и всех кормила. Семья священника была дружной, и дети, послуш­ные родителям, беззаветно любили их.
Пришедшие к власти большевики потребовали от священника отдать свой дом под школу – отец Александр безропотно согла­сился. Они потребовали отдать им все книги и журналы из его библиотеки – он отдал и их. Приказали отдать домашнюю ме­бель – он ее отдал. Но школа просуществовала недолго, учителя и учащиеся стали часто болеть, и, связав это с тем, что занятия про­ходят в доме, отнятом у священника, учителя сами стали ходатай­ствовать о переводе школы в другое здание, что и было впослед­ствии сделано.
Во время Гражданской войны большевики попытались рас­правиться со священником. Под праздник Покрова Божией Ма­тери отец Александр поздно вернулся домой – промокший под дождем и уставший. Он прошел в кухню, чтобы лечь на печь и со­греться, и вдруг услышал топот копыт, внезапно стихший у дома. И он понял, что это приехали арестовать его. Отец Александр вышел в сени и, несколько изменив голос, спросил: «Кто здесь?
Сейчас открою». Потом прошел в столовую и сказал домашним: «Спаси вас всех Господь! Я ухожу, да избавит меня Господь от их рук». И он насколько смог тихо спустился через окно во двор.
Домашние открыли дверь и засветили светильник; огонек колебался, трепетал и угасал от ветра. Один из вошедших спро­сил: «Кто здесь живет?» Ему ответили: «Священник». Тогда все трое приехавших прошли в дом, и один из них спросил: «Где он?» Екатерина Капитоновна и дочь Екатерина ответили, что он уехал или на требу, или на мельницу.
– А кто с нами говорил? – спросили они.
Екатерина Капитоновна ответила, что это был сын, и сын под­твердил это. Красноармейцы тщательно обыскали дом и выстави­ли часовых – одного во дворе, а другого на улице, на случай если священник в ближайшее время вернется домой.
Тем временем отец Александр добрался до дома одной из сво­их прихожанок по имени Марфа и попросил ее: «Марфа Иванов­на, укрой меня, за мной гонятся бандиты». – «Батюшка, – отве­тила та, – все знают, что ты к нам ходишь и я к тебе хожу. Лучше тебе уйти подальше». Он с минуту думал, а затем, посчитав ее со­вет благоразумным, отправился в соседнюю деревню Федоровку к одному из своих прихожан, и тот спрятал его в соломе.
Решимость красноармейцев арестовать священника была, од­нако, столь велика, что они стали проводить повальные обыски в домах не только в Сторожевых Хуторах, но и в соседних деревнях и, наконец, добрались до дома, где скрывался священник. Прово­дя обыск, они стали тыкать в солому штыками, но милостью Божией не задели священника. Перед рассветом отец Александр пешком ушел в город Усмань, а оттуда уехал в Воронеж, где полу­чил назначение в Покровский храм в селе Липовка Бобровского уезда[4]. Здесь он прослужил два с половиной года, после этого год служил в Сретенском храме села Мечетка, а затем – в Успенской церкви в городе Бутурлиновке. Во время служения в Бутурлиновке отец Александр был возведен в сан протоиерея.
В 1929 году был арестован благочинный храмов Бобров­ского района. Перед тем как его увели в тюрьму, он испросил у конвоя время для сборов и за это время составил письменное распоряжение, назначив отца Александра благочинным вместо себя. Получив такое распоряжение, отец Александр сообщил о нем членам церковного совета Успенской церкви и членам благочиннического совета. В мае 1929 года Успенская общи­на поручила ему узнать, какому епископу подчиняются при­ходы благочиния, и для этого обратиться к священнику Иоан­ну Стеблин-Каменскому в Воронеже. Отец Александр нашел протоиерея Иоанна после богослужения крайне утомленным и сообщил, что приехал по поручению Бутурлиновской церков­ной общины узнать, кто у них теперь правящий архиерей. Отец Иоанн ответил, что это епископ Серпуховской Максим, и по­казал полученное от того письменное распоряжение, касающе­еся управления подчиненными ему приходами. Через некоторое время, однако, стало известно, что епископ Максим арестован и по этой причине уже не управляет епархией.
29 июля 1929 года благочиннический совет вновь командиро­вал протоиерея Александра в Воронеж для выяснения положения дел, а также узнать, кто у них теперь правящий архиерей. Он сно­ва прибыл в Алексеевский монастырь и обратился к архимандри­ту Игнатию (Бирюкову)[r]; тот на вопрос об управляющем епархией, по своему обыкновению, ласково сказал: «Касатик, по совету и указанию ленинградских епископов, в частности архиепископа Димитрия, остановились на Иоасафе [Попове], епископе Бахмутовско-Донецком. Наши монахи поедут рукополагаться к нему и будут просить его взять нашу Церковь под его руководство; если угодно, присоединяйтесь к этому ходатайству и вы».
Отец Александр согласился и по поручению благочиннического совета 19 сентября 1929 года отправился к епископу Иоасафу, который взял эти приходы под свое руководство, указав, чтобы отец Александр оставался благочинным храмов Бобровского рай­она, а прочие благочинные управляли в православном духе храма­ми, какие уже состоят в их ведении, не касаясь политических тем; дело духовенства – молитва и жизнь в соответствии с церковным Уставом в подчинении и послушании гражданской власти.
8 апреля 1930 года отец Александр был арестован. Узнав, что его обвиняют в участии в контрреволюционной организации «буевского толка», он заявил: «Я никогда к такой организации не принадлежал и до дня <...> ареста <...> о таковой ни одного слова не слыхал <...>. Епископа Алексия имел своим епископом лишь потому, что он твердо признается верующей общиной Успенской церкви как православный <...>, а если бы мне стало известно, что он политикан, то я давно отошел бы от него и, уверен, то же бы сделали и верующие. Но нам о политиканстве его неизвестно, и потому община Успенская держалась его, то есть поминала имя его в храме как только православного епископа».
Священномученик Сергий родился 10 марта 1889 года в городе Рязани в семье священника Димитрия Гортинского. В 1909 году он окончил Императорское Александра III Александропольское городское училище в Эриванской губернии с правом препода­вания в четырехклассных городских училищах; в 1915 году он окончил двухгодичные электротехнические курсы Министерства путей сообщения в Москве и поступил работать в аппаратную ма­стерскую шведско-датско-русского телефонного акционерного общества. Но вскоре оставил мысль стать инженером, пожелав за лучшее служить Богу и Его Святой Церкви.
13 июня 1916 года епископ Калужский и Боровский Георгий (Ярошевский) назначил его на должность диакона к Богоявленской церкви села Богоявленского Мосальского уезда Калужской губернии[5], а 6 августа того же года епископ Калужский и Боровский Фе­офан (Туляков), сменивший епископа Георгия на кафедре, рукопо­ложил его к этой церкви во диакона. 30 августа 1917 года, согласно с избранием прихожан, диакон Сергий был назначен во Введенскую церковь села Малькова Боровского уезда той же губернии[6]. 20 апре­ля 1920 года епископом Новгород-Северским, викарием Чернигов­ской епархии Иоанном (Доброславиным) он был направлен служить в Архистратиго-Михайловскую церковь местечка Панорницы Кролевецкого уезда Черниговской губернии[7]. В том же году он выдер­жал экзамены по предметам пастырского служения в экзаменацион­ной комиссии, организованной Черниговским епархиальным советом, и 9 августа 1920 года был рукоположен во священника к Свято-Троицкой церкви в селе Былка Кролевецкого уезда.
В 1925 году отец Сергий был направлен служить в Покровский храм в селе Казинка Московского района Ставропольского округа[8]. До 1924 года этот храм принадлежал обновленцам, но в этом году обновленческий священник выехал по делам в соседнюю об­ласть и там скончался. Православный епископ направил сюда отца Сергия, который провел с прихожанами беседы о пагубности для них участия в обновленчестве и живоцерковничестве, что было тем более актуально, что по соседству был еще один обнов­ленческий храм, в который поначалу ходили некоторые из его прихожан. Отец Сергий объявил им, что если они и далее будут продолжать туда ходить, он не будет их причащать. Властям это не понравилось, и сотрудники ОГПУ стали искать повод, чтобы аре­стовать священника.
2 апреля 1926 года был допрошен милиционер, который утверждал, что беседовал со священником и указал ему, что веры в Бога не должно быть, само это явление неправильно. Отец Сергий на это ответил, что без веры жить нельзя, и обратил его внимание на то, что избу-читальню народ не посещает, а церковь полна на­рода.
Затем был допрошен церковный сторож, которого священник уволил за то, что тот, сожительствуя с женщиной, не пожелал за­регистрировать свой брак у гражданских властей, не говоря уже о том, чтобы обвенчаться. Сторож в свое оправдание стал оговари­вать священника, сказав, что тот уволил его за отказ венчаться в церкви.
Один из свидетелей, время от времени певший в храме на кли­росе, заявил: «Гортинский препятствует своими поступками и проповедями культурно-просветительским начинаниям совет­ской власти; наблюдая жизнь села, я могу сказать, что если бы не было Гортинского, то жизнь села в культурно-просветительской жизни шагнула бы вперед. Не имея конкретных данных и не буду­чи в состоянии указать на отдельные антисоветские поступки Гортинского, со своей стороны считаю, что Гортинский в услови­ях советского строительства в селе Казинка нежелателен».
На основании подобного рода показаний отец Сергий 28 ноября 1926 года был арестован и заключен в ставропольскую тюрьму. По­сле того как ему были предъявлены обвинения, он потребовал от следователя, чтобы ему дали написать показания собственноручно.
«Я говорил бывшему сторожу Михаилу Щербинину, – писал он, – чтобы он исполнил христианский долг венчания, так как ка­нонические правила запрещают входить в алтарь не состоявшему в христианском браке. Он и просил его повенчать, но так как у него документов не было, которые бы показывали, что он вдов или женат, и регистрации загса местного сельсовета на руках тоже не было, то я <...> сказал ему: „Когда мне эти документы предста­вишь, я тебя повенчаю бесплатно, как бедного и сторожа церкви“. Но на мои просьбы он документов не представил, и я ему указал, что нам, Михайло, придется с тобой расстаться, а если документы представишь, то будешь опять сторожем. Пробыл он всего три месяца, за что уплачено ему около пятидесяти рублей».
– Как вы воздействовали на тех, кто отказывался венчаться в церкви или жил гражданским браком? – спросил следователь.
– Я никакого воздействия на них не оказывал, – ответил свя­щенник.
– Были ли у вас случаи, что вы выгоняли из церкви тех, кто не подчинялся вашим требованиям совершить обряд венчания в церкви, а лишь жил гражданским браком?
– Никогда не было таких случаев. Иногда про меня ходили та­кие слухи, будто бы я выгонял таких людей из церкви, но я неод­нократно говорил верующим с амвона, чтобы они не верили этим неправдоподобным слухам, так как из церкви я не имею права никого выгонять.
В обвинительном заключении, составленном 28 декабря, сле­дователь написал: «Вся деятельность Гортинского по бракораз­водным делам... несомненно, была направлена целиком и полно­стью для подрыва авторитета советского органа – загса и „безбожной“ власти в целом. Допрошенный в качестве обвиняе­мого, Гортинский в предъявленном ему обвинении виновным себя не признал и все выдвинутые против него обвинения в боль­шинстве целиком отрицал и лишь некоторые пункты обвинения подтверждал, но и здесь же своими показаниями старался доказать, что все происходило совершенно в ином духе».
Дело было передано в Москву начальнику 6-го отделения СО ОГПУ Е.А. Тучкову и его сотрудникам, которые дали свое за­ключение и проект приговора. В соответствии с ними 4 февраля 1927 года Особое совещание при Коллегии ОГПУ приговори­ло отца Сергия к трем годам ссылки с прикреплением к опреде­ленному месту жительства. 28 февраля он выехал из Ставрополя в Воронеж.
В Воронеже отец Сергий служил в Алексеевской церкви, пока власти его не арестовали, обвинив в присвоении себе прав управ­ляющего епархией, чего в действительности не было; они не смогли это доказать и освободили священника.
В начале 1930 года отца Сергия снова арестовали и включили в дело арестованных ранее – духовенства, монахов и мирян, – об­винив его в том, что он, «будучи членом организации церковни­ков, систематически вел антисоветскую агитацию и распускал провокационные слухи, направленные к подрыву мощи и меро­приятий советской власти в области социалистического строительства города и деревни».
16 февраля следователь допросил священника. Отвечая на его вопросы, отец Сергий сказал, что знакомств почти ни с кем не вел, духовенство Алексеевского монастыря подчиняется митро­политу Иосифу (Петровых). Принципиальное несогласие с ми­трополитом Сергием заключается во введении тем Синода, а он и часть духовенства стоит за единоличное управление в Церкви. Епископа Димитрия Гдовского знает как управляющего Ленин­градской епархией и Задонским районом Воронежской епархии. Управление этой частью епархии сохранилось за ним по настоящее время.
2 марта 1930 года следователь снова допросил отца Сергия, ко­торый, отвечая на его вопросы, сказал: «Обвинение, предъявлен­ное мне, я не признаю, ибо это явная ложь со стороны того, кто показывал; я по болезни и незнанию в церковных делах не участвовал да тем более в политических делах».
Священномученик Феодор родился в 1897 году в семье кре­стьянина Санкт-Петербургской губернии Михаила Яковлева. Окончил семь классов Воронежского реального училища. После октябрьского переворота был мобилизован в Красную армию, за­тем служил в милиции и в губернском продовольственном коми­тете. В разгар гонений на верующих он принял решение посвя­тить свою жизнь исключительно Церкви, был рукоположен во священника и служил в храме Алексеевского Акатова монастыря в Воронеже. Вместе с духовенством монастыря он был арестован в начале 1930 года.
На допросе 2 марта на вопрос следователя, занимался ли свя­щенник контрреволюционной деятельностью, отец Феодор отве­тил: «Виновным себя в предъявленном мне обвинении не при­знаю... Когда я служил в Алексеевском монастыре, то у меня исповедовались крестьяне окрестных сел. На исповеди крестьяне моего совета относительно вступления в колхоз не спрашивали, но был случай, когда двое крестьян в декабре 1929 года спросили у меня после службы, как быть с колхозом, записываться или нет. Я им говорил, что греховного и преступного во вступлении в колхоз не вижу...»
13 марта следователь снова допросил священника; поясняя о существовавших тогда проблемах в управлении епархией, отец Феодор сказал: «Епископа Алексия духовенство держалось боль­ше, чем митрополита Сергия, прежде всего потому, что он был непосредственным нашим начальником в духовной деятельности, и как такового мы были обязаны слушать как своего. Когда же стало известно про митрополита Сергия, что он организовал „Патриарший Синод“ при себе, являясь не Патриархом, а только За­местителем, и то не Патриарха, а его Местоблюстителя, многие этого не оправдывали. Перемещения епископов без их личного согласия с места на место также не оправдывают митрополита Сергия, так как при перемещении подчиненных себе священни­ков каждый епископ предварительно оповещает об этом священ­ника и узнает его мнение и согласие, а переводы митрополитом Сергием епископов как равных себе без их личного согласия на этот счет указывают в митрополите Сергии на превышение епи­скопской власти, вообще говоря, указывают на отсутствие опре­деленного нормального отношения к человеку как к равному себе в лице епископского сана, что противоречит не только духу хри­стианских взаимоотношений, но и самой элементарной этике человеческого общежития».
Через некоторое время отец Феодор был снова допрошен. «В отношении оценки политической власти я ничего не могу ска­зать, – сказал он, – так как никогда этим вопросом не занимался, не имея ни возможности, ни желания, а занимался обязанностями священника в узком смысле этого слова».
Священномученик Георгий родился в 1870 году в деревне Афанасово Островского уезда Псковской губернии в семье кре­стьянина Никиты Никитина. Юность он провел дома, занимаясь земледелием и подрабатывая на жизнь починкой обуви. Время от времени он отправлялся в паломничества, часто бывал в Кронштадте на службах протоиерея Иоанна Кронштадтского.
В 1908 году он познакомился с будущим архиепископом Димитри­ем (Любимовым). В 1906 году Георгий Никитич переехал в поселок Ханженково Екатеринославской губернии[9]. Во время Первой мировой войны Георгий Никитич был мобилизован на австрий­ский фронт и служил рядовым в обозе отдельной саперной роты. После войны он поселился в поселке Енакиево Бахмутского уез­да Екатеринославской губернии[10], занимаясь починкой обуви, развозом и продажей книг Священного Писания и готовя себя к церковному служению.
В 1927 году он поселился в Петрограде, где по благословению архиепископа Димитрия (Любимова) священник Никифор Стрельников стал обучать его предметам, относящимся к пастырскому служению. В июне 1929 года архиепископ Димитрий посвятил Георгия Никитича в иподиа­кона, а через две недели послал его с письмом к епископу Бахмутовскому и Донецкому Иоасафу (Попову), жившему в то время в Новомосковске, с просьбой рукоположить ставленника в сан священника. 26 августа 1929 года епископ Иоасаф, предварительно проэкзаменовав Георгия Никитича, рукоположил его во диакона, а 29 августа – во священника и направил служить в храм в Енакиево. Через две недели храм был закрыт, и епископ Иоасаф благословил его быть разъездным священником для вве­ренных епископу общин, иные из которых были весьма много­численны. После посещения общин отец Георгий вернулся к епископу Иоасафу с отчетом о поездках. Затем он посетил общи­ны в Тамбове, Воронеже, Белгороде и Курске. Возвращаясь из Тамбова в Воронеж в феврале 1930 года, он был в поезде аресто­ван и заключен в воронежскую тюрьму.
Преподобномученик Тихон родился в 1862 году в селе Платава Коротоякского уезда Воронежской губернии[11] в семье крестьяни­на Иулиана Кречкова и в крещении был наречен Тимофеем. Он поступил в Алексеевский монастырь в Воронеже, где был постри­жен в монашество с именем Тихон и рукоположен в сан иеромо­наха. Назначенный казначеем монастыря, он все силы отдавал на его благоустроение и благоукрашение, о чем свидетельствовала надпись на многих иконах: сооружена иждивением иеромонаха Тихона. В 1924 году иеромонах Тихон был возведен в сан игумена, а через три года – архимандрита.
В 1930 году в результате проведенных под руководством Туч­кова массовых репрессий были заключены в тюрьмы и затем расстреляны многие священнослужители. 12 февраля 1930 года архимандрит Тихон был арестован вместе со священниками Алексеевского монастыря. Следователь спросил, к кому и куда ез­дил архимандрит Тихон и не вел ли он во время поездок антисо­ветских бесед.
«Состоя в сане архимандрита Алексеевского монастыря, я пе­риодически выезжал в села бывшей Воронежской губернии, – от­ветил отец Тихон. – В последнее время я больше всего ездил в села: Лиски, Песковатки, Щучье... В начале февраля сего года я был на поминках по умершем архиепископе Петре (Звереве) у его келейника Серафима Колобкова. Около двух недель тому назад я был на именинах у архимандрита Игнатия (Бирюкова). Разгово­ров как на поминках по архиепископе Петре (Звереве), так и на именинах архимандрита Игнатия о гонениях на религию и о при­ходе антихриста не было. Когда я жил в селе Лиски, агитации, что пришел антихрист, а с ним и последние времена и что власть со­ветская есть власть антихриста, я не вел, и об этом не было ника­ких разговоров. В момент снятия креста с Девичьего монастыря ни я, ни другие не говорили, что власть советская – власть анти­христа, а потому ей подчиняться нельзя, грешно, что все религи­озные течения, признающие власть, есть также антихристовы, что иметь что-либо с безбожниками – это значит распинать Христа. В день обнесения мощей святителя Митрофана ни я, ни другие кто-либо из наших не говорили приезжавшим крестьянам, что со­ветская власть хочет взять измором всех протестующих против незаконных действий и душительства, не дает хлеба, а отправляет все за границу, не дает мяса, грабит всех крестьян. Будучи в селах, я разговоров о гонении на религию, о пришествии антихриста и тому подобных не вел, но такие разговоры среди крестьян были, когда и где, я не помню теперь...»
Через некоторое время архимандрит Тихон был снова вызван на допрос. Отвечая на вопросы следователя, он сказал: «Вино­вным себя в предъявленном мне обвинении не признаю».
Преподобномученик Кирилл родился в 1873 году в селе Старо-Никольском Нижнедевицкого уезда Воронежской губернии[12] в семье крестьянина Трофима Вязникова и в крещении был наре­чен Космой. Косма окончил сельскую школу и впоследствии под­визался в Троицком Белопесоцком монастыре и в Вознесенской Давидовой пустыни в Серпуховском уезде Московской губернии. 6 июля 1915 года в Вознесенской Давидовой пустыни он был определен в послушники, а 17 сентября того же года пострижен в монашество с именем Кирилл. С марта по август 1918 года он подвизался в Берлюковой пустыни, а затем – в Белопесоцком мо­настыре, где нес послушание на клиросе. 20 декабря 1918 года епископ Коломенский и Можайский Иоасаф (Каллистов) в Ермолаевской церкви на Садовой улице в Москве рукоположил мо­наха Кирилла во иеродиакона. Впоследствии он был рукополо­жен во иеромонаха. С 1926 года иеромонах Кирилл стал служить священником в храме в Богучарском районе Воронежской обла­сти. В ноябре 1929 года он переехал на родину в село Старо­-Никольское и поселился в доме сестры, зарабатывая на жизнь портняжничеством.
2 февраля 1930 года иеромонах Кирилл был арестован. Отвечая на вопросы следователя, он сказал: «Я придерживаюсь монаше­ской жизни. Я как монах твердо исполняю монашеский устав. До гражданской власти я не касаюсь. Власть свое делает, а я свое. <...> Проживая в своем селе, я кроме дома и церкви никуда не хо­дил, этому воспитал меня монастырь. Никаких знакомых я там не имел и ничем не интересовался, другой личной жизни у меня не было, я знал только свой дом и церковь, что меня удовлетворяло. Разговоров о гражданской жизни я ни с кем никогда не касался. Вот если кто-либо принесет сшить что-либо, я кроме цены, двух слов, ничего не говорил. Разговор с ними был лишь иногда, и то лишь исключительно о монастырской жизни. На организацию коллективов я смотрю так: если это нужно для государства, то их нужно создавать. У меня по этому вопросу с крестьянами никаких разговоров и бесед не было, я далек от всего этого, я привык к одинокой жизни».
Мученик Петр родился в 1876 году в селе Платава Коротоякского уезда Воронежской губернии в семье крестьянина Михаила Вязникова.
Настоятелем Димитриевского храма в селе Платава был в те­чение многих лет священник Иаков Владимиров, пользовавший­ся среди прихожан большим авторитетом. В селе он жил вместе с женой Гликерией и сыновьями Алексеем и Иваном. После боль­шевистского переворота, незадолго до смерти, ему приснился странный сон, будто у него выкорчевали весь сад, а его самого силою вытащили на дорогу. Одному из прихожан он даже сказал, что у него есть предчувствие, что его вместе с семьей убьют. Ле­том 1918 года некий житель, известный в селе как конокрад в про­шлом, а теперь большевик, донес на отца Иакова властям. Через несколько дней в дом к священнику пришли красногвардейцы, которые заявили, что на него поступила жалоба, в которой сле­дует разобраться, и велели ему отправиться в здание школы, где, по-видимому, располагались тогда местные власти, чтобы утром предстать перед судом, а сами остались ночевать в его доме. Тре­вожные слухи поползли по селу, и в школу пришло несколько де­сятков прихожан, чтобы защитить отца Иакова от насилия.
Наутро, поблагодарив супругу священника за завтрак, крас­ногвардейцы отправились в школу. В центре села собралась толпа крестьян. Недалеко от сельского магазина был установлен пуле­мет, а за магазином вырыта яма. Отца Иакова вывели из школы и повели к яме; ведший следствие красногвардеец по дороге к месту расстрела отобрал у отца Иакова золотые часы, положив их к себе в карман. Неподалеку остановилась супруга священника Глике­рия вместе с пятнадцатилетним сыном Алексеем. Отец Иаков, по­дойдя к могиле, перекрестился и начал молиться. Красногвардеец выстрелил ему в затылок и столкнул в яму. Другой красногварде­ец, подойдя к Гликерии, убил ее выстрелом в упор, а затем, при­близившись к Алексею, сказал: «Я думаю, что тебе незачем жить после всего этого. Так зачем сапогам пропадать? Садись и сними сапоги». Алексей сел, снял сапоги и был застрелен. Народ стал в ужасе разбегаться. Пригнанные по приказу карателей жители за­сыпали яму, а один из красногвардейцев отправился на пасеку на поиски младшего сына священника, Ивана. На оклики красно­гвардейца показалась голова мальчика, который был тут же за­стрелен, – это был мальчик из соседнего дома. Друзья сообщили Ивану о происшедшем, и он, не заходя домой, покинул Платаву.
Спустя десять лет после этих событий, в конце 1929 года, руко­водство страны повело массированное наступление на крестьян, и в особенности тех мест, которые входили в Центральную Черно­земную область.
10 декабря в селе Платава, где проживало в то время 3 835 чело­век, было создано коллективное хозяйство. Власти потребовали от крестьян передать в него значительную часть их имущества, при этом в колхоз не были допущены те, кого власть посчитала зажи­точным, их семьи предполагалось выселить, а имущество конфи­сковать. Такие действия властей вызвали вполне соответственное недовольство у крестьян.
В середине января, незадолго до праздника Богоявления Го­сподня, настоятель храма в селе Платава священник Алексий Рыльцевич отказался служить. Впоследствии он заявил: «Мои убеждения в части религии давно изменились, и я наконец решил покончить со своим саном». Крестьяне, однако, не захотели остаться без богослужения и привезли из соседнего села Скорицкого священника Григория Щитковского, служившего раньше в одной из областей Украины, а теперь сосланного в Воронежскую область.
26 января 1930 года местные власти устроили общее собрание бедноты для принятия решения относительно проведения сель­скохозяйственных работ, но оно было сорвано – возмущенные люди не хотели обсуждать план насильственных мероприятий, не удалось даже приступить к обсуждению вопроса из-за шума, кото­рый подняли женщины. На следующий день вновь собрали кре­стьян, однако они отказались в нем участвовать. На другой день власти сделали еще одну попытку провести собрание, но и на этот раз это сделать не удалось.
29 января с семи часов утра крестьяне начали разбирать из колхозной конюшни своих лошадей по домам, причем часть чле­нов сельсовета перешла на сторону восставших крестьян. Упол­номоченный по проведению коллективизации и один из членов сельсовета стали обходить дома крестьян, требуя от них объяснить свои действия, но их повсюду встречали как бандитов и насиль­ников, и в конце концов они, почувствовав угрозу расправы, бе­жали. Местного милиционера жители не допустили вмешивать­ся в происходящее. Прибывшее ночью 30 января вооруженное подкрепление арестовало тринадцать человек и среди них Пе­тра Вязникова и Евфимия Гребенщикова. Наутро перед зданием сельсовета собралась толпа в пятьсот человек, люди задержали председателя сельсовета, потребовав от него, чтобы он отдал рас­поряжение об освобождении всех арестованных накануне, и те были освобождены.
В ночь с 30 на 31 января крестьяне провели по домам собра­ния, выбрав на должность старосты села Евфимия Гребенщикова, а на место писаря Иоанна Владимирова, сына расстрелянного в 1918 году священника Иакова Владимирова.
На подавление крестьянского восстания были направлены в качестве карателей сотрудники ОГПУ. Председатель сельсове­та при содействии местных коммунистов и активистов составил список жителей села Платава, которых предполагалось арестовать, в него вошли имена ста семидесяти двух человек. В операции по подавлению крестьянского восстания участвовали отряды ОГПУ, местные коммунисты и активисты, чья роль была показывать, где кто живет. Красноармейцы не принимали в этой операции участия, так как власти не доверяли подавление восстания крестьян частям регулярной армии, состоявшей в основном из выходцев из сел и деревень. На захват села было отправлено четыре отряда, в каждом от тридцати до сорока человек, вооруженных винтовками и пулеметами. К селу они подошли вечером в субботу, 1 февраля, и штурм был отложен на дневное время, так как каратели плохо ориентировались на местности. В ночь с 1 на 2 февраля отец Гри­горий Щитковский отслужил всенощную и литургию, за которой причащались Святых Христовых Таин почти все жители села.
Штурм села начался после полудня в воскресенье, 2 февра­ля. Отряд, въехавший в село, уже на окраине встретили толпы народа – мужчины, женщины и подростки с топорами, вилами, ломами и палками. Каратели и коммунисты стали захватывать и арестовывать вышедших им навстречу людей. Продвигаясь вдоль улицы, они кричали, чтобы никто не выходил из домов, иначе будет незамедлительно арестован; были установлены посты на дорогах, ведущих в другие села и деревни. Со списком лиц, намеченных к аресту, отряд сотрудников ОГПУ медленно продвигал­ся по улицам села, сталкиваясь везде с упорным сопротивлением крестьян, которые с вилами, топорами и немногочисленными винтовками выходили им навстречу. Сотрудники ОГПУ ответили выстрелами, но люди не остановились, и был позван на помощь сидевший в засаде дополнительный отряд с пулеметчиком. На­чалась стрельба по людям, появились убитые и раненые, и толпа стала разбегаться. В этот день в селе было арестовано сто десять человек. Началась конфискация имущества и выселение семей.
Петр Вязников был арестован 2 февраля 1930 года по обвине­нию в участии в собрании крестьян Платавы, выбравшем старо­стой села Евфимия Гребенщикова, а писарем Ивана Владимирова. На этом собрании говорилось некоторыми из присутствовавших, что восстания крестьян идут повсеместно, причем в сознании присутствовавших они связывались с отстаиванием веры Христо­вой: «Советская власть не удержится, и коллективизацию прове­сти не удастся, а потому нужно избрать старосту и секретаря. Если придет отряд, лучше помереть за веру Христову, но не за антихристову», – говорили они.
4 февраля состоялось собрание, на которое были принуди­тельно согнаны жители Платавы. В конце собрания было приня­то постановление, в котором жители села просили прощения за «контрреволюционное» выступление и присоединились к требо­ваниям жестких мер по отношению к виновным. «Общее собра­ние граждан села Платава, – говорилось в постановлении, – клеймит позором контрреволюционное выступление граждан села Платава, главным образом направленное на свержение со­ветской власти и непризнание колхозного строительства в стра­не. Мы, граждане, признаем за собой вину, что кулак совместно с попом сагитировали на свою сторону бедняка, середняка и на­правили нас против проводимых мероприятий партии и совет­ской власти. Мы остаемся с партией и будем проводить все ме­роприятия к укреплению социалистического строительства, мы сейчас же поведем решительную борьбу с кулачеством вплоть до выселения его из пределов Центральной Черноземной области, а к злостным зачинщикам контрреволюционного выступления просить вышестоящие органы принять меры, вплоть до „расстрела“ <...>. Мы заявляем ответственно, что свои ошибки иску­пим <...> путем выделения активистов бедняков и середняков для посылки в другие села нашего района для проведения массо­вой работы и укрепления коллективного строительства. <... > Мы заверяем представителей партии и советской власти: мы под вашим руководством будем строить и укреплять народное хозяй­ство. В случае попыток со стороны кого-либо против намечен­ных мероприятий партии и советской власти мы решительно бу­дем вести с ними борьбу до конца».
На следующий день состоялся расширенный пленум членов Платавского сельсовета, который, составив списки из десятков крестьянских семей, постановил: «просить вышестоящие орга­ны о выселении их из пределов Центральной Черноземной области».
8 февраля ОГПУ приняло решение держать под стражей среди других Петра Вязникова и Евфимия Гребенщикова. Тогда же был арестован и священник Алексий Рыльцевич; его обвинили в том, что он отказался от богослужения «с целью создания враждебного отношения к советской власти». Были арестованы священник Григорий Щитковский и приехавший вместе с ним из соседнего села диакон; их обвинили в том, что они «с 1-го на 2 февраля це­лую ночь совершали в церкви службу за упокой советской власти, на которой присутствовали главным образом кулаки села и жен­щины». Связав священнику руки, каратели сели на лошадей и погнали его вслед за лошадью, осыпая бранью и насмешками. Не перенеся мучений, отец Григорий скончался по дороге в тюрьму.
Вызванный 15 февраля на допрос Петр Вязников сказал: «Уча­стия в восстании я никакого не принимал <...>. Кто участвовал в восстании, я не знаю, и сын мой в восстании не участвовал. До восстания я ни на каких собраниях и нигде не был, также не был и в период безвластия в селе Платава». Он подтвердил, что дей­ствительно был в числе арестованных и затем освобожденных, но почему это произошло, он не знает. Его также обвинили в том, что он участвовал в состоявшемся в храме собрании прихожан.
Мученик Евфимий родился в 1903 году в селе Платава Коротоякского уезда Воронежской губернии в семье крестьянина Ни­кифора Гребенщикова. 2 февраля 1930 года Евфимий был аресто­ван и обвинен в том, что крестьяне избрали его сельским старостой. 13 февраля следователь вызвал его на допрос. Отвечая на вопросы следователя, Евфимий сказал: «Участия в восстании в селе Платава я совершенно не принимал <...>. Ни в каких собра­ниях я не участвовал и подготовительной работы к восстанию не вел. О том, что меня избрало общество в период безвластия старо­стой, я только узнал, когда меня арестовал уполномоченный <...>. Я же про это совершенно ничего не знал и где и кто меня выбирал, не знаю».
Несмотря на то, что у следователей не было никаких доказа­тельств участия Евфимия Гребенщикова в восстании, он был об­винен в том, что «участвовал в нелегальном совещании кулаков в церкви по организации восстания на селе против коллективиза­ции, против раскулачивания, за свержение советской власти <...>. 29 января <...> был арестован и отправлен в село Краснолипье, но в момент активного контрреволюционного выступления населе­ния села Платава с требованием освободить арестованных кула­ков был освобожден и продолжил контрреволюционную деятель­ность по свержению советской власти <...>, в период безвластия на селе являлся организатором нелегальных собраний населения и за свою храбрую деятельность в борьбе против советской власти был избран кулаками старостой».
14 июля 1930 года обвиняемым было предъявлено постановле­ние об окончании следствия. 23 июля обвинительное заключение было отправлено на рассмотрение в Коллегию ОГПУ, которая 28 июля приговорила их к расстрелу. После праздников преподобного Серафима Саровского и пророка Илии вечером 2 августа всех приговоренных к расстрелу погрузили в машину, вывезли на окраину Воронежа и объявили им приговор. Протоиереи Иоанн Стеблин-Каменский и Александр Архангельский, священники Сергий Гортинский, Феодор Яковлев и Георгий Никитин, архимандрит Тихон (Кречков), иеромонах Кирилл (Вязников), миря­не Петр Вязников и Евфимий Гребенщиков были расстреляны в десять часов вечера 2 августа 1930 года и погребены в общей без­вестной могиле.
 
 
Игумен Дамаскин (Орловский)
«Жития новомучеников и исповедников Церкви Русской. Июль. Ч.1»
Тверь. 2016. С. 361–460
Примечания

[a] Сестры Ивана, Ольга и Елизавета, были, по воспоминаниям знавших их, людьми праведной жизни. Они не вышли замуж, до 1918 г. работали медицинскими сестра­ми в Никольском военном госпитале, а затем – в Доме охраны матери и младенцев. Последние годы они прожили в городе Кашине Тверской области, воспринимаемые окружающими как люди ушедшей Святой Руси. Почили они в 1981 г. почти одновре­менно.
[b] На Владимирской улице находилась церковь Владимирской иконы Божией Матери. Эта церковь была закрыта раньше, чем на Стремянной улице, где служил отец Иоанн (храм Святой Троицы с приделами в честь иконы Пресвятой Богородицы «Утоли моя печали» и Всех Святых).
[c] Литургия Преждеосвященных Даров. Молитва священника о готовящихся ко свя­тому  просвещению (крещению): «Яви, Владыко...».
[d]Духовные дети священника.
[e] Тетя Оля – предположительно родная сестра его отца. О ней отец Иоанн очень пе­реживал, его беспокоил ее душевный настрой.
[f]Духовные дети отца Иоанна – супруги, прожившие жизнь в семейном согласии и счастье.
[g]Канон Великой Субботы. Ирмос 9-й песни.
[h]Запевы на 9-й песни Канона на утрене в день Благовещения.
[i]Имеются в виду архиереи, которым вместе с другим духовенством советские вла­сти разрешали молиться в церкви преподобного Онуфрия Великого. Богослужения в этом храме совершались и после закрытия монастыря, до 1929 г.
[j]Имеется в виду полунощница, на которой читается Канон Великой Субботы.
[k]Пасхальный канон, песнь 7-я.
[l]Покаянный канон преподобного Андрея Критского, песнь 4-я, тропарь Богородичен на «И ныне».
[m]Одна из духовных дочерей отца Иоанна перешла в католичество, о чем он сильно скорбел; некоторые за время его заключения стали охладевать в вере.
[n]Из тропаря Преполовению Пятидесятницы.
[o]Из кондака Пятидесятнице.
[p] Ирмос 6-й песни канона Пресвятой Богородице.
[q] Священномученик Петр (в миру Василий Константинович Зверев); память 25 янва­ря / 7 февраля.
[r] Преподобноисповедник Игнатий (в миру Иван Адрианович Бирюков); память 15/28 сентября.


[1]Ныне деревня Биютишки в Ошмянском районе Гродненской области в Беларуси.
[2]Ныне село Сошки Грязинского района Липецкой области.
[3]Ныне село Сторожевские Хутора Усманского района Липецкой области.
[4]Ныне село Липовка Бобровского района Воронежской области.
[5]Ныне село Ленск Мосальского района Калужской области.
[6]Ныне вошло в черту города Наро-Фоминска Московской области.
[7]Ныне поселок Панорница Коропского района Черниговской области.
[8]Ныне село Казинка Шпаковского района Ставропольского края.
[9]Ныне район Ханженково города Макеевки Донецкой области.
[10]Ныне город Енакиево Донецкой области.
[11]Ныне село Платава Репьевского района Воронежской области.
[12]Ныне село Староникольское Хохольского района Воронежской области.